– Двести тринадцать, – небесное создание, восседающее в конце раздачи, томно улыбалось. Долженков метнулся взглядом по окошечку кассового аппарата, где ясно виднелось: «123. 00», порылся в карманах и начал стремительно краснеть. – Девушка, у меня только двести рублей, – прошептал он. – Что же вы без денег-то ходите? – в глазах кассирши вспыхнуло голубое презрение. Оглянувшись на соседей, Долженков потоптался на месте и вдруг возмутился: – Полтора года обедаю здесь. Я уже привык, что вы берете рублей на тридцать-сорок больше. А сегодня – девяносто… Ему было ужасно неловко перед согражданами за задержку, мучительно стыдно за вынужденную мелочность. Но неожиданно его поддержали. – Девяносто рублей это, пожалуй, слишком, – донеслось из очереди. – Почти сотня, да что она о себе возомнила? – И без всякого предупреждения… – Кровопийцы! – ни с того ни с сего вскричала бабка в платочке. – Тише, бабушка, тише, – покосился на нее солидный мужчина при костюме. – Не о том вы. – Как это не о том?

Однажды выпадает такое утро, когда нигде ничего не болит, на душе легко и радостно, все возможно, и целый мир лишь ждет твоего шага, чтобы восторженно зааплодировать. Пожалуй, именно в эти минуты спинной мозг вспоминает, что, было время, из лопаток росли крылья. Хотя какие в наши годы крылья? Во всяком случае, хочется запеть что-нибудь этакое, даже фривольное, сорвать по старой памяти цветок с охраняемой клумбы перед муниципалитетом и подарить его – увы, уже совершенно бескорыстно – первой попавшейся юной красавице. А еще лучше – помочь на улице пожилой женщине донести пакет с картофелем, вернуть все долги или добровольно уйти на пенсию, освободив место подающему надежды молодому коллеге… Проверив пустой почтовый ящик, Семен Семенович заметил, что у него в запасе пятнадцать минут. Можно не толкаться в переполненном автобусе, а пройтись до работы пешком. Выйдя из подъезда, он невольно приостановился.

– Задумал Петров заиметь штаны… – Погодите. А что, у него их не было? Как же он по улицам ходил? – Да были они, были. Но такие, в которых стыдно: хронически помятые и безвозвратно потрепанные. – Что ж тут стыдного, лишь бы надеты и застегнуты. И перед кем – все мы люди. – Вот и Петров – человек. Потому, можно сказать, и захотел новые хорошие штаны. – Импортные? – Да, импортные. Он подозревал, что следующие очень не скоро купит. В связи с тем и предполагал доходить в них курса до четвертого, а если повезет с фирмой, то и до распределения. – Хм, импортные, фирма. Поди, нечестным путем? – Почему, если импортные, так сразу нечестным путем? – Откуда деньги у порядочного, добросовестного студента? На стипендию и колбасой лишь раз в неделю полакомишься. Впрочем, ливерной можно было бы и чаще, да не всегда достанешь – собачники разбирают. – Я про то и пытаюсь.