Он летел быстрее, чем ветер, успевая замечать мельчайшие точки на земле, выписывал в воздухе фигуры высшего пилотажа, заслуживал восхищение всех птиц в округе и был один…. Потому что никто не мог летать так быстро, как он. Флюгель был соколом, который не мог долго оставаться на одном месте. Он держал курс на северо-восток, когда увидел маленький домишко, стоящий чуть вдали от деревни. Что-то привлекло его внимание, он круто спикировал, едва успел выровняться у самой земли. Воробьи, сидящие на ветке соседнего дерева, от восторга захлопали крыльями, а сокол летел над самой землей и вдруг сложил крылья, потому что… увидел девушку. Она была так красива, что Флюгель сперва подумал, что должно быть она самая прекрасная из всех людей. Светлые косы падали на ее загорелую кожу, как будто показывая простоту души, глубокие серые, немного косые глаза прибавляли очарования и загадочности.

Мало, кто может представить себе, что тот богатый писатель, спящий в своем собственном доме недалеко от столицы, в шикарной кровати из красного дерева ручной обработки, и босоногий парнишка, что живет в небольшой деревушке, которой нет ни на одной карте, что каждое утро как можно раньше идет к мелкой грязной речушке за холмом, чтобы искупаться и проснуться. Ровно в восемь часов двадцатого апреля в комнате известного писателя Вадима Михайловича Купцова прозвенел будильник, хотя в это же время, но тридцать лет назад мальчишка, которого звали просто Вадик, уже успел искупаться, позавтракать и засесть за работу, за свою первую большую работу «Что нас ждет». Вадим Михайлович встал, оделся, вышел на балкон и закурил сигару. Был ясный день, такой, что можно было бы даже искупаться. По синему-синему небу плыли облака, но они были столь малы, что не могли заслонить солнце.

Знаешь, дорогой читатель, так часто бывает. Вот живешь ты, живешь, а потом вдруг видишь, что живешь то, на самом деле, ты один. Так случилось и со мной. Как-то раз пришел в школу, настроение было лучше, чем обычно, весна все-таки, почувствовал, что что-то в этом мире не так. Люди, стоявшие вокруг меня смотрели на мир совершенно пустыми глазами. Я подошел к одному из них и тихонько пнул ногой – он не почувствовал боли, даже не обернулся. Не веря во все происходящее, я кинулся к своему самому лучшему другу – Олегу. «Что стало с людьми!!? Это же не люди! Это же.. , это РОБОТЫ!» - на одном дыхании сказал я ему. -Какие роботы, ты сошел с ума? – ответил друг спокойным голосом, не выражавшим никаких эмоций. -И ты, ты, ты тоже? – в страхе сказал я и отошел немного назад. Потом подошел и дал своему лучшему другу под дых. Тот согнулся, задыхаясь. Задыхаясь ли? Он почувствовал удар, но боль, которую он ощутил, была ничтожна в сравнении с той, что я ему нанес.

Еще совсем недавно на улицах лежал снег, было мокро и грязно, а сейчас наступила настоящая весна. Можно даже сказать неожиданно наступила. Не каждый год бывает так тепло в начале апреля. Детей, еще не привыкших к мысли, что весенние каникулы закончились, было очень сложно загнать в классы и заставить учиться. Второго апреля в полдень, когда на улицах было мало народу, один паренек прогуливал уроки. Шел беспечной походкой, почти не смотря по сторонам, не замечая всю прелесть весеннего дня, зато чувствуя себя свободным. Он не мог знать, что ждет его впереди, не задумываясь над тем, что делает, он переходил дорогу, когда вдруг раздался визг тормозов, и парень упал. Мертвые, но очень красивые серые глаза его смотрели вверх на небо. А в школе, стоящей на соседней улице, в это время была перемена. В той школе училась девчонка, которая в тот момент, когда раздался визг тормозов и парень начал падать, уронила в столовой поднос с едой. Тишина. Громкий смех. Она стоит в центре столовой, одна.

По бескрайним просторам нашей родины мчится почтовый эшелон, спешит доставить письма, ведь их обязательно кто-то ждет. Идет дождь, но его нельзя увидеть, капли недолетают до земли, кроны деревьев берегут состав от воды и влаги, чтобы письма не были размыты. Среди них есть одно, не такое, как все. Письмо, что лежит в стандартном белом конверте, на котором мелким аккуратным почерком написан адрес, приклеена марка. Только буквы кое-где немного расплывчаты от слез. «Здравствуй, родной мой. Ты, наверно, очень удивишься, прочитав это письмо, я, право, не должна была писать тебе, но вот решилась. Тебе, наверно, никто не пишет. Не хотелось бы с этого написать письмо, но твоя мать умерла, не смогла выдержать все беды, которые ты (зачеркнуто) на нее свалились. Мне, конечно, тоже сейчас тяжело, но тебе, наверно, еще хуже. Не знаю, станет ли тебе легче, но я говорю, что я тебя прощаю. Прощаю все: твоих баб, дружков-уродов, таблетки, все твои оскорбления, даже то, что ты ограбил и мою квартиру.

В этот зимний вечер, на улицах народу было мало, несмотря на то, что еще было достаточно светло. Только двое гуляли вдоль дороги, не хотели идти домой. Машин почти не было, лишь изредка проезжали полупустые автобусы. На остановке, на скамейке сидел Андрей, наслаждался приятной прохладой зимнего вечера. Те двое не могли его видеть, хотя стояли на той же остановке в ожидании автобуса. Андрей знал этих людей – это были его одноклассники, но все же не решился вмешаться в их разговор. -Максим, почему ты так редко разговариваешь со мной в школе? Чего ты боишься? – спросила она, глядя ему в глаза. -Понимаешь, Аня, я…… - он не знал, что ответь. – Когда-нибудь ты поймешь это…. может быть. Андрей знал и Максима и Аню с раннего детства, его он не любил, а к ней относился с уважением. Максим был звездой компании, без него не обходился ни один праздник, однако он всегда ставил себя выше других, старался общаться только с теми, кому он нравится, хотя, впрочем, других было мало.

«К запуску!» - кричу я, небрежно бросаю взгляд на всех, кто стоит на земле, мой самолет начинает набирать скорость. Я почти уже в небе. Земля медленно удаляется, я убираю шасси. Аэродром превратился в маленькую площадку, едва различимы самолеты, что стоят вдоль полосы. Я почти как птица. Я летаю и учу летать других. Уже много лет моя жизнь – это небо. Удивительно, но я плохо помню свой первый полет. В тот момент я очень волновался, впился в штурвал и боялся смотреть вниз. Теперь все иначе. Каждый раз с удовольствием наблюдаю, как пробегают мимо облака, наслаждаюсь просторами неба. Я летал на разных машинах, но лучше всего я чувствую себя именно на учебном самолете. Не люблю скорость, потому что тогда не успеваешь обратить внимание на красоту окружающего мира. А вообще вся моя жизнь – это летная школа, наверно из-за того, что мне не хочется взрослеть, правда, здесь, когда видишь молодые лица учлетов, ощущаешь, что все самое интересное уже позади.

Скоро будет месяц с тех пор, как я живу на крыше. Нет, я не Карлсон, я обычная сосулька. С каждым днем я становлюсь все больше и больше. Мне совсем не одиноко, вокруг меня много других сосулек, которые, как и я ждут того момента, когда мы сможем освободиться от крыши и отправиться в полет. Не для кого не секрет, что это будет просто свободное падение, но мы не любим об этом говорить, ведь это и есть смысл нашей жизни. Ничего нельзя изменить. В конце нашей жизни, который наступит в любом случае, нас ждет этот короткий полет. Несколько секунд счастья, а потом… удар об асфальт…, смерть…. Но нет, я не совсем обычная сосулька, многие, например, как мой сосед, мечтают упасть на голову какому-нибудь человеку или, в крайнем случае, на крышу машины.

По улицам осеннего города шел человек, который не мог не выделяться из толпы. Он вглядывался в лица, идущих мимо, людей, с интересом наблюдал за машинами, за всем, что его окружало. Человек шел без всякой цели, идти ему было не куда, он сел на ступеньку у входа в магазин, обхватил голову руками. Люди шли мимо, не замечая, как погибает человек. Но, несмотря ни на что, он не жалел, что приехал в этот город, ведь он все-таки повидал отца, для встречи с которым он покинул деревню. Своего отца он не знал, все, что от него осталось сыну, было отчество, имя и фамилию ему дала мать. С самого детства, как бы нелепо это не звучало, он представлялся Сергеем Александровичем. В день, когда ему исполнилось шестнадцать, парень ушел из дома, оставив лишь записку «Все будет хорошо, мама!», и поехал в город, где никогда не был.

Тишина в квартире. Через задернутые шторы едва пробирается свет. Никого нет дома, кроме Богдана. Скрип ручки по бумаге. Снова тишина. Задумался. Перечитал все написанное. Продолжил писать письмо. «Здравствуй, Маша. Я не уверен, что ты прочитаешь мое послание, но все-таки зачем-то я пишу тебе эти строки, наверно потому, что мне самому станет легче. Прошу прощения у тебя за все то, что я делал не так, надеюсь, ты правильно меня поймешь, но я действительно прошу тебя вернуться, я постараюсь доказать тебе, что действительно достоин твоего общества….» Тишина. Стук часов. Буквы аккуратно ложатся на бумагу. «Зачем я пишу тебе? Ведь ты порвешь это письмо, даже не прочитав его. Конечно, ты имеешь на это полное право. Я хочу, чтобы ты помнила, я все равно буду ждать тебя, чтобы ты всегда могла вернуться…» Богдан снова перечитал все написанное. Чего-то не хватает. Надо бы добавить чего-нибудь, чтобы было убедительнее, чтобы она не могла не вернуться. Что-нибудь вроде «Я не могу без тебя жить».

Уже неделю я живу в квартире у хороших хозяев. И, хотя мне не на что жаловаться, я очень скучаю по своим друзьям, по зоомагазину, даже по надписи «Птичка певчая» на своей клетке, потому что это имя гораздо больше достойно меня, чем «Яки». У людей очень слабо развита фантазия, да и поговорить с ними не о чем, не то, что с моими соседями: Кенаром и Жако. Целый день только и слышу: «Пой, птичка, пой!» или «Яки – дурак, Яки – дурак!» Да и клетка моя совсем маленькая, в ней нет ничего кроме кормушки и насеста, какое почтение к певцам! Зато кормят много и всегда вовремя, гораздо лучше, чем в зоомагазине. Хозяева мои – люди хорошие, всегда уделяют внимание, особенно ночью, если мне вдруг захочется спеть. Раньше они накрывали мою клетку покрывалом, а когда поняли, что я не боюсь темноты, стали выносить клетку на балкон, наверно, чтобы я пообщался с другими птицами. Жаль, я не могу попросить хозяев отнести меня днем, когда на улице много птичек.

Не могу понять, зачем ты должен уехать? Куда? Неужели ты не понимаешь, что я не могу без тебя? Я еду с тобой на вокзал, хотя ты просил не провожать тебя. Зачем я еду, ведь я же знаю, что будет очень тяжело видеть, как ты уходишь? Зачем прошу тебя остаться, ведь я знаю, что ты не можешь? Зачем сдерживаю слезы, если хочется плакать? Почему отвожу глаза, когда ты пытаешься поймать мой взгляд? Вокзал. Я с детства не люблю это слово. Оно значит, что кто-то должен уехать, а кто-то остаться. Даже когда уезжаю я, мои мысли, мой город остаются, ведь невозможно забрать все. Но сейчас, когда уходишь ты, я готова оставить здесь все, поехать с тобой без всяких вещей, почему я не могу это сделать? Ты уйдешь, ничего нельзя изменить. Лишь об одном тебя прошу, мой милый друг, уезжай поскорей, перестань мучить меня, лучше возвращайся скорее! Почему я ничего не слышу, ведь на вокзале обычно шумно?

Я получил твое письмо, вернее даже не письмо, а просто записку. «Я буду ждать тебя в 3» Каждую минуту я перечитываю твое послание. Только ты могла столько написать на таком маленьком листке бумаги. Подумать только! «Я» - обычное местоимение, но для меня оно значит гораздо больше, если это «Я» говоришь ты. Это значит, что пишет мне не кто-нибудь, а именно ТЫ. «Буду» - это не просто есть, это значит, что все, что ЕСТЬ, продолжается и БУДЕТ продолжаться. «Ждать». Надеяться, верить, думать обо мне. Это значит, что ты придешь куда-то, будешь ждать моего прихода и наверно очень обрадуешься, когда увидишь меня. «Тебя». Это значит, что не просто ты, не просто будешь ждать, а ждать именно МЕНЯ. Думать именно обо МНЕ. Выходит, Я значу для ТЕБЯ гораздо больше, чем кто-либо другой. Ты будешь ждать меня. Это важно, а время не имеет значение. Важно, что ТЫ, что БУДЕШЬ ЖДАТЬ, и что именно МЕНЯ.

Вечер. Аэропорт. Среди людей, которые пришли встретить или проводить своих родных, друзей, знакомых, стоят двое, молчат. По щеке девушки бежит слеза: «Может быть, ты все-таки останешься?» - вдруг говорит она. -Ты же знаешь, я должен улететь! – слышит она в бреду. - Меня ждут там. -Можно я полечу с тобой? -Зачем? Мы же все уже обсудили. Юноша вздохнул, нехотя посмотрел на девушку, обнимавшую его, огляделся, взглянул на проходящую мимо незнакомку, улыбнулся ей вслед, посмотрел на часы. Больше всего на свете ему хотелось улететь. -Мне наверно пора, регистрация на рейс уже началась. -Пожалуйста, еще минуточку! – ее голос дрожал. – Ты же обещал, что никогда не уйдешь! -Мне пора! -Ты же обещал! – ее уже не волновало, что весь зал смотрит на них. -Прощай! – воскликнул он уже на ходу. Ушел. Даже не оглянулся.

Это было обычное утро, нечем не отличавшееся от утра любого другого буднего дня. Я шел в школу, по той самой дороге, по которой ходил еще десять лет назад, чтобы встретиться с людьми, которых я знаю с первого класса. Только сегодня я знал, что не увижу своего лучшего друга – Андрея. Мало кто может понять, как мы, два совершенно разных человека, общаемся так много лет. Этим утром на дороге лежал снег, от этого, казалось, стало светлее, хотя рассвет еще не наступил. Я увижу его в окне только в конце первого урока. Фонари, освещавшие дорогу, погасли, когда я подошел к школе. Как обычно зашел в раздевалку, повесил свою куртку, грустно взглянул на пустую вешалку слева, вышел, поднялся на второй этаж, вошел в класс и сел за пустую парту. Тишина. Зачем я пришел так рано? Без Андрея здесь все равно нечего делать. Постепенно класс стал заполняться. Вообще у нас удивительный класс, все, как на подбор, у нас лучшая команда по футболу в школе, самые сильные ребята.

В тот день была вечеринка у нашего давнего знакомого Паши Волкова. После того, как гости ушли, Миша Перышкин, Марк, Алик и хозяин дома решили чуть-чуть прогуляться. «Ребята, вот мы живем в свободной стране, но мы ведь не свободные люди! Каждый из нас зависит от своей семьи, от друзей, мнения окружающих их настроения, от власти, от людей, которых я лично никогда не встречал, даже от погоды. Я не понимаю, как можно так жить!» - Паша нарушил тишину. «Я тоже об этом думал. Ведь бывает, что, когда нам задают вопрос, мы пытаемся ответить то, что от нас хотят услышать!» - подхватил Марк. Алик все это время молчал. «А я чувствую себя свободным. Моя свобода не в этом. Видишь небо? Бесконечное пространство. Моя свобода в том, что если я захочу, я смогу выйти из дома и посмотреть на небо и ничто не будет закрывать мне обзор!» - сказал Миша, с искренним восторгом глядя на звезды. Ребята, очень скоро вы забудете об этом разговоре. После школы вы будете редко встречаться.

Я очень хочу рассказать вам одну историю, потому что молчать я больше не могу, хотя с тех пор, как я потеряла одного из самых близких мне людей, прошло немало времени. Андрея я знала с самого раннего детства, это был мой сосед, одноклассник и друг, с которым я могла поделиться самым дорогим. Я знала его, лучше кого-либо еще на нашей планете. С ранних лет мой друг увлекался театром. До сих пор я помню его сосредоточенное, радостное лицо, по которому можно было безошибочно определить, что происходит на сцене. За все это время мне ни разу не удалось посмотреть на то, что происходит на сцене его глазами, поэтому мне было достаточно сложно его понять. К своему десятилетию больше половины постановок для детей он знал наизусть. В те времена мне было ужасно сложно с ним общаться, в его голове был театр театр и театр. В свои десять лет он сменил ни один театральных кружок. Учителя, даже те, что считали его безумно талантливым, не могли терпеть критику юного актера.

В тот день я возвращался из школы с ужасным настроением. Я узнал, что для тех, кто был большой частью моей жизни, я значу не так уж много. Так бывает. Но даже эта мысль ничуть меня не утешала. Я был зол на весь мир, в тот момент я ненавидел себя. Вдруг я почувствовал, что кто-то наблюдает за мной, остановился. Два глаза заинтересованно глядели на меня. «Что тебе…, собака?» - сказал я зачем-то вслух. Дворняга медленно подошла ко мне и села рядом. Не обращая внимания, я продолжил путь. Собака не отставала ни на шаг. В ее глазах не было ни капли злости, и смотрела она как-то особенно, не так, как другие псы. Но в тот момент это ничуть меня не интересовало, я продолжал путь домой. Со звонком будильника я встал, не задумываясь о том, что делаю, не думая ни о чем, стал собираться в школу. Вышел из дома в обычное время. Моросил дождь. Идти в школу не хотелось, там «ждали» меня друзья. Собака лежала под автомобилем, там было сухо. Я стоял под дождем, думал, куда пойти.

Где-то очень далеко в ангаре стоял самолет. Он, хоть был довольно стар, его звали маленьким, потому что за свою жизнь видел не очень много. Больше всего на свете он любил летать, но не мог ничего сделать без человека. Он смотрел вслед каждому проходящему мимо, в надежде, что именно с ним в этот он отправится в полет. Его соседом в ангаре был очень старый самолет, сохранившийся еще с войны, который уже не мог летать, он смотрел на мир грустными глазами, ждал того дня, когда его отправят на свалку, мечтал, чтоб этот день не наступил. Все свое время этот старичок рассказывал истории из своей долгой и интересной жизни, об опасных полетах, о своих друзьях-летчиках. Несмотря на то, что он был очень стар, к нему приходили довольно часто, смотрели на облупившуюся краску, поломанное крыло, восхищались, представляя себе все воздушные бои с его участием, не замечали маленький учебный самолетик, стоявший в углу, не знали, как стремится он в небо.

Светила полная луна. Какая чудесная ночь! Никто не поймет, зачем он так часто выходит из дома, когда светит луна, потому что никто не знает, зачем он это делает. Вообще-то он и сам толком себя не понимает, но когда ему задают вопрос, зачем он сидит под луной ночь напролет, он отвечает: «Я хочу загадать желание на падающую звезду!» Конечно, все считают его сумасшедшим, ведь звезды падают не так часто. А если бы его спросили, что именно он хочет загадать, он бы ответил, что не знает, и ничуть бы не соврал. В эту ночь он так же вышел из дома и направился к скамейке, к своей скамейке, к своей на целую ночь. В эту ночь ему безумно хотелось спать, как никогда раньше. В эту ночь звезд не было видно, он почти не расстроился, ведь в эту ночь он был не один, на него, как и всегда, смотрела луна, красивая, как никогда раньше. В эту ночь она была удивительно яркая. В эту ночь небо было темнее, чем обычно. В эту ночь он, как и всегда, думал, что загадать на падающую звезду.