Из далека, из глубины, Из чувства меры и вины, Из пепла веры и страстей, Из снисхождения властей, Из сметки нынешних лжецов, Из ветхой честности отцов, Ума и зауми стихий Плодятся исстари стихи. И расползаются, как вши, Как желчь, как месть Туркменбаши, Как многомесячный запой, Как дым печей, как мы с тобой, Как жирный вой фанфарных труб, Как червь, сжирающий свой труп, Как вести с фронта и полей, Как всё, что есть ещё подлей. И силы нет их удержать, Ползёт чудовищная рать. Когда б в ней было меньше зла, Она б сюда не доползла!

Влачи свои следы расплывчатым эстампом. Оттенки суеты – не сумерки, а штампы. Реальность приукрась, прибегнув к косметичке. Разбрызганная грязь бывает эстетичной. Зашкафной пылью стань, заштатной непоседой... Как кровельная сталь, кривит душой газета... Сухой огонь свечи, что трепетная гамба, взрывает жуть ночи – докучливей нет штампа. Чей призрак предпочесть? Почить в каком тумане? Всё выяснится днесь, суд искренне гуманен. Под утро будет гонг. абляр... ю спик... парле ву... Часы, мэйд ин Гонконг, решат твою проблему. Очнувшись ото сна, В слепое заоконье С солидностью слона Вступает штамп в законе.

вот идёт пионер, он не низок, не высок, галстук сполз наискосок, а пилотка – на висок, на чапаевский манер. на него во весь опор бабы с вёслами стоят, и с улыбкою солдат, ровно парню супостат, резко дёргает затвор. вот колхозницы с серпами жнут богатый урожай, вот герой корчагин павел контре смеет угрожать, композиция спортсменов диски мечет по углам, и штурмуется посменно на заводах встречный план. музыкант в трубу дудит, тешит путника дорога, что-то с профилем парторга, словно тот не символ долга – а крутой контрабандист! космонавты тут как тут, покоряют невесомость, судьи треплются бессонно, суд советский – наша совесть, правовой наш институт! мирно катится эпоха, как на кооператив запись. жить совсем неплохо, от себя мир оградив. песней звонкой репродуктор подаёт стране пример, в магазине без продуктов гордо ходит пионер!

Жара. Совеют птички. Практически Термез. И что симптоматично, Вполне альпийский picture На фоне летних грез. Лужайки и фонтаны Дарами тополей. Подёрнулись. Как ламы, Трусят по скверам дамы, Завидев кобелей. Летит через штакетник, Роняя башмаки, Гурьба чумазых шкетов. Жара – куда Ташкенту! Баку – и тот в штыки! Весь алфавит исчерпав, Румяный постовой Рукою машет – черти... И, как мальчишка, щедро Хохочет над собой Пытается прижаться К мужчине на посту Старушка. Вроде шансов И нет... А мне шестнадцать, Я всё ещё расту.

по ржавому погосту брожу я как опоссум и серый тусклый свет пугает как скелет усидчивая птица кладбищенской границы закончила облёт мышиный прах клюёт треногие собаки грызут в оградах спайки и смотрят на меня во всех смертях виня как оргия в шалмане могильный холод манит найти б наощупь лаз на холмике сейчас и донырнуть до слета мятежных душ до вето до пуповины тьмы до вечности тюрьмы

Е.Гришковцу – О чём ты пьесу пишешь, автор? Нещадно как бастует шахта? Как одиноко лает шавка В тиши уснувшего села? Про уши мёртвого осла? О чём, исскрючившись под лампой, Ты грезишь? Как искрится рампа? Себе рисуешь рольку вампа... – Врывался в сон читатель мой И вопрошал мечтательно. Я вышла из полишинеля, Что может быть ещё пошлее – По пояс бюст, ума по шею, Точней – по щегольской горжет, Лишая каверзы сюжет, Который, как всегда, завязан На больше двух сюжетов сразу. Один – про творчества проказу, другой – про дружный коллектив, Как муж жену поколотил, Конфликт стремится третий склеить... Написан автором в тоске ли Сценарий, в тёпленькой постели, Но принцип главный не забыт: Держава, творчество и быт!

Гремел хоругвями и медью С боров по сосенке оркестр. И обезумевали ведьмы, И черти городили бредни, А тот гремел не бог как весть, Пока себе не надоест. Ополоумевшие птицы Взмывали в небо. Чёрных стай Ложились тени на страницы Сего рассказа, сторониться Чей автор снов не перестал, Сменив улыбку на оскал. И колыхала страха студень Вся нечисть подлая окрест - Кривились рты, вздымались груди, Поденный труд злодейских буден - Не проявляя интерес К моим стихам... Гремел оркестр...

Когда сжигаются мосты, Слова и жесты так просты. И всё поставлено на карту, И каждый знак ненужный стёрт, Как будто не наступит завтра, И отрезвленье не придёт, И акт рассудного азарта Не вовлечёт в жизневорот... Творим с усердием Декарта одни лишь глупости. Не правда ль? Срастаются в щепоть персты. Кресты-кресты. Прощай-прости.

Не альта ли Гварнери Стремится соло вниз? Исправленному верить. Не формула – девиз. Как усмиренный норов, Среди знакомых букв Талант ползёт. Был ворон. Да вылетел в трубу. Расстреливает память Исчерканной строкой И лёд, и свет, и пламя. И червь, и быстрый конь – Мои воспоминания, Ноябрь и пёстрый март. Не спят в вагонах спальных И бодрствует плацкарт Состава. Поезд тронулся В пространство–решето, К растерянному полюсу Из прошлого в ничто.

я написала гениальное произведение о том как опешило на востоке солнце оценив произведение моего гения не нашедшего с самим собой консенсус с самим собой спорить всегда непросто лучше спорить с тем кто тебя умнее вот и спорю с особой моего роста моей головой и моими идеями у неё с логикой всё в порядке ещё в порядке личные связи в том числе со словом с и кратким мужа его друга друга друга и соседа вачнадзе мы спорим об объективной реальности не той что потрясала в юности ранней когда было чем в объектив трясти реальности этой куда иностранней этой которая давно не та и не так театральна липкая нереальность вроде рахат-лукума мы нереальны кроме мыслей всё нереально ведь должно быть что-то плотней вакуума весь необъятный материальный мир в целом во всех его бесконечных формах и проявлениях это и есть объективная реальность в ценах две тыщи шестого но только в начале прений так как всё необъятное и всё бесконечное абстрагирует нас от индивидуальной веры что если нет индивидуума значит е

Улицы уносят в бездну Неба, у края моря. Морем дышать полезно, А не сидеть в конторе И, обложившись евро, Марками и тыньгами, Думать о старой стерве, Что отберёт их дома...

Наважденье колёсного стука, Запах луга, реки и грибов, Что за вкус у салата Разлука, Что за цвет у коктейля Любовь? Как серьёзный статистик причину Разгадать, даже праздный вопрос Задавая, стремится, в пучину Личных тайн погружусь. Парадокс, Видно, в несостыковке желаний И за разум ответственных чувств, Только в мыслях глупей и жеманней Я бываю, чем въявь становлюсь. Как однажды писал Грибоедов, От ума, дескать, го... не хочу, Не желаю прослыть любоведом- Теоретиком. Мне по плечу На практической ниве страданий Основных и окольных страстей Разыскать-протоптать магистрали. Гениальное всё в простоте. Планы инфраструктур и проекты – В кладовые, на свалку... И ша! Пусть душевнобольные поэты Изучают любовь на мышах.

Летит с балкона помидор. Зевак собрался полный двор. Товарки с пыльными коврами Затихли. Ждут. Полёт нормальный. Пока семнадцатый этаж, Похоже всё на эпатаж, Как альпинист на божьем храме. Прёт сукин сын. Полёт нормальный. Тревожен только небосвод И так под ложечкой сосёт У коммуниста Косорота (партстаж с семнадцатого года), Что он стоит ни жив, ни мёртв. А на шестом квартирный вор Шкатулку ценную вскрывает, Покамест над страной бескрайней Летит с балкона помидор. Нормально всё. Как на подбор, Сияют яркие беретки. Мелькают лестничные клетки. Час тридцать три. Второй этаж. Пора. Включается форсаж. Взлетают брызги над народом. Пенсионеру Косороту Из позы лёжа не видать Кому предназначалась «мать!». Зато другим видна картина – Седой, суровый и партийный, С пятном кровавым на груди Распластан бывший бригадир Заводов «Луч» и «Серп и молот» На тротуаре. Тучи.

А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб? (В.Маяковский) Играй истерзанным листом, Играй на бис, маэстро ветер, Как бес, неистовствуй, не стой, Не бойся быть за всё в ответе, Хватай за шиворот трубу Над покосившейся котельной, Мою замерзшую судьбу Терзай и мой успех поддельный, Жги на виолончели слёз Детей, доселе нерождённых, Срывай остаточную злость Отборным градом ли, дождём ли, Снимай, как дикий эскимос Земли натянутую кожу, И возвращайся на погост, На мой калиниградский дворжак.

Милый друг, вы больны. Так казаться больным Может съевший на завтрак суп из белены Беспокойный сосед (дни его сочтены) Или раненый пёс после долгой войны С равнодушной породистой сукой. И не вылечит вас ни настойка слюны Чудной мамбы на тёртом листе бузины, Ни сознание собственной страшной вины Вас не вылечит. Вы б е з н а д ё ж н о больны. И моя сему воля – порука!

Гляди, разошлась непогода. Стучатся безумные сны В окно. Не хватает всего-то Лишь ночи одной до весны. Умельцы устраивать шашни – Капель и отпетый карниз. Не банки срывает, а башни Любовь, как испытанный криз. Шумит и беснуется Рига, Аспазияс верит и нет Явлению редкого мига – Душе, посетившей балет! Бежать от кумира к кумиру, Какой провиденья извив. Как будто удача факира, Поэта секундный порыв – Дать волю влюблённым рижанам Так, чтоб не рассеялся дым. Раз есть океаны желаний, Зачем не исполниться им?

Мой Гамлет скучен! Эльсинор досель не знал тоски подобной. И плоть унылая веков Печалью тает.

Один ты среди ночи, Суров и нелюдим, Стихи спиралькой строчишь, Пуская трубкой дым. Луна – твоя отрада, Читатель и судья, И звёзды, чтя порядок, За музою следят. Разбрасывая тени. А муза слёзы льёт И ждёт в своей постели Прервав ночной полёт.

Смотри! Обманчива дорога! Там черти ставят на пари, что мёртвым светом фонари с ума сведут тебя до срока, а срок - исчадие зари. Томятся в сейфах "глухари", но неопознанным объектам всегда потребуется некто, из баловства, недокомплекта... Не хочешь "нектом" быть - смотри, как из засады туча вышла, влекома тёмною игрой, того гляди и грянет гром, и ветер явно злоумышлен, как грешник перед алтарём. Процент обмана равен трём, трёхбальна, кажется, таблица. Муляж газетный под окном, мелькают буковки и лица, но в нём отсутствует страница про спорт, погоду и кино, знать ты уехал всё равно. Осталось лишь на фото злиться, коля его веретеном.

вот зеркальце с пятном, не профиль Пушкина угадываешь в нём, но что-то близкое духи, чужой мобильник, тушь, билет в кино из прошлого, того, что снова рыскает среди знакомых пятен в дамской сумочке в истерзанном до тошного сознании то злобно врёт и норовит поумничать а то усадит нежно за вязание нашепчет пылкий вздор, смутит головушку заставит бесом выскочить из терема порядка страж улыбкой под околышем покажет, что не всё ещё потеряно по лужам, их ажурной ряби, скверами лететь с надеждой на гримасу случая и к сердцу прижимать из суеверия любовь, билетом сложенную в сумочку...