Ты вылечил меня разлукой, Забыл, что были и была Какою сладостною мукой, Я в сердце у тебя жила ... Ты вылечил меня любимый, Теперь спокойна, весела, Живу одна в огромном мире, Я одиночества жена... Твой образ светлый с прежней силой, Не появляется во сне, Все кончилось во мне мой милый, Все кончилось уже в тебе... Собой довольна и светла, Я не реву уже ночами, И не ловлю уже руками, Тебя сквозь паутину сна ... Тебя потом случайно встретив, И поздоровавшись с тобой, Я не боюсь , что не ответишь, Не испугаюсь, что чужой ... Улыбкой славной и печальной, Я провожу твое "Привет!" И сердцу радостно вдруг станет, Что нет любви ... И боли нет ... 1995г

Мерцают капли в лужах, где морщат фонари... И холодно стекают по морде пса ручьи... Бездомный и ненужный, четыре дня не ел.. Побит он и простужен... Все прячется несмел.. Моргает он стесняясь, поднял замерзши лапу.. И в ночь идет слоняться - стекают с морды капли... Его глаза бездонны и вовсе не жалкИ... Поспал на теплом люке, и снова уходи... Придет ведь скоро дворник, не в злобе - просто так... Он вызовет машину - собачий катафалк ...

В пыли комодик и битый слоник И вязь кружала тенит зерцало В обоях дыры, потеки, пятна… И все ушло уж и безвозвратно… На стеклах тополь - налипло семя.. А в доме тихо, застыло время.. У дамы старой передник чистый.. И черно-белы ее артисты.. Ее кумиры живут в квартире.. В забытом мире, в иссохшей лире.. Она арфистка, она артистка… И смерть давно уж ночует близко.. В ее кровати..утра не спать ей.. И рисовать ей виденья близких.. Вот муж солдатик - поблек портрет…. Во сне приходит, а сын уж нет..

В пути увидел я паломниц Сошли с дороги, чтоб поесть.. Привал, пикник усталых скромниц .. В траве, ромашек где не счесть.. Одеты бедно, без изысков… Их ноги босы, все пыли… Далёк отсюда путь не близкий,, А монастырь уже вдали.. Как грациозны их движенья.. И никакой в них нет рисовки… Достали хлеб и лук, соленья… С простою женскою сноровкой.. Синело небо, жаворонок.. В нем заливался песней звонкой.. Платки белели тех паломниц.. Их говор слышен был негромкий. Везде им дом, в лесу ли, в поле.. Их все пути, им всё раздолье… Потуплен взор, чисты, довольны… И взгляд к ним тянется невольно… Сидят усталы, но светлы.. И без кокетства, суеты.. Так радостны, нежны их лица.. Над ними лик Христа лучится..

Я видел в парке двух бомжей.. Грязны, без комплексов, похожи.. Обычны сине-пухлы рожи… Но чем-то были мне милей.. Они сидели и не пили.. И не орали, не дрались.. Они влюбленные похоже.. Они же за руки взялись.. Шумели липы вековые… А рядом парк гудел листвой.. Они сидели как хмельные.. Не водкой!!! Миром и собой… Я мимо шел и было стыдно.. Что мерял мир я их и свой.. И было в чем то мне обидно.. Что мир хороший, но не мой…

Поэт актер своих сюжетов.. И отрицательный герой… Кирсанов, Демон и Рахметов… Он чувства их прожил собой… Их горечь, муки, зло и раны… Он на себя ведь наносил… И был подонком и тираном… Их оправдал и осудил… Он горек, желчен, любит лесть Подлец, убийца и завистник… Прав не имеет он на честь.. Развратник, женоненавистник… Но лишь тогда сценарий схвачен… Когда злодей не однозначен… Когда читатель озадачен… Когда конец не обозначен… Добряк-герой - ловкач-подлец.. А злой не глупый, не наглец...… Есть продолжению дорога… И сожаленья не убоги… Не свадьба будет там концом.. Не все убиты под венцом… И долгим будет настроенье… Когда закончится уж чтенье…

Я хожу сказала пешка, я пропал сказал король, Загрустил, тут вдруг, Гроссмейстер, засмеялся тут Другой... Сколько были, сколько жили, и ходили пешки те, До ферзей же доходили, коль гроссмейстер так хотел ... Иль погибли в полдороги, для других оставив путь, Иль конями, иль ладьями, где-нибудь сейчас живут ... О Великий Мой Гроссмейстер, слаб и глуп, я воин твой, Я всегда с Тобою вместе, и в плену твоем Другой ... Но порою очень трудно, за добро мне воевать, Про себя я забывая, в бой иду, когда ж опять, Громом трубы боевые, нас сзовут в неясный путь, Милый, Добрый мой Гроссмейстер, Ты про пешку не забудь .. 1995г

Вы читали стихи и мечтали.. А он виделся в дальней дали.. А меня вам и нужно едвали. Я рисунок в экранной пылИ… Я сегодня случайный попутчик.. Молчаливый я слушатель Ваш.. И невольный я друг и разлучник… Хотя вроде, для счастья типаж.. И слова из стиха словно листья.. Тихо-тихо ложились в строку… И вы видели все мои мысли.. По экрану моё - "Не могу.." Полутоном, с изыском поклоном.. И нарочною вязью письма… Я казался Вам грустным клоном Мы похожи ведь были весьма… Я явился для вас лекарством.. И любовь исцелили Вы… За моим нестрашным коварством.. Он увиделся Вам другим.. Разлетелось, разбилось, распелось.. Осень, ветер и много свободы.. Отжалелось, чего не хотелось Но на сердце чуть ныли борозды....

Я красоту ценил за смертность За то что долго не живет… За тленность, хрупкость, неприметность… Что скромно взгяд вдруг позовет - Цветок цикория небесный… На серо-бежевых камнях, Колышим пыльным хладным ветром, Когда сентябрь уж в правах. Когда рябит он стылу воду, На ней дубовый лист кружИт.. Для мух он служит пароходом… А рядом рыбка словно кит… Я красоту ценил за нежность.. За ненавязчивость и такт.. И за неценность и небрежность… Когда естественно все так… Когда волнуешься до грусти, Услышав скрип в лесной глуши, Когда уж холодно и пусто.. И греет только клен вдали… Пятном кровавым мажет зелень.. Один стоит в ряду дубов… А выше неба свод побелен.. Как джинсы пришлых маляров Как гобеленна осень ныне… Дыши, хоть солнце холоднО… И пахнет горечью полынной.. От бани дым и вся и всё…

Когда сгорело все.. и думаешь не сможешь.. Все пусто, надоело, все равно... Обычный случай мысли потревожит.... И потечет былое ремесло... И лягут строчки как ограда.. На кладбище закрыто, что давно.. И души тех, кого будить не надо... В них оживут, вплетая то в не то.. И ты заплачешь и взовьешься... В высокой нежности стиха.. И ты поймешь, что ты не в вечность рвешься.. Ты просто пишешь для себя... И вот когда отпустит душу.. Когда очнешься весь как изгвожден... Ты дописав поймешь, что просто трусил.. А может быть ты был предупрежден? Что лучше не писать и все былое.. Что доживать тебе лишь суждено.. Но не поверив, вновь родное.. Кровишь из мыслей боли ремесло...

Подоконники толстые, пахнет кислиной… Чуть мышами и сыростью, чем-то старинным… Полутьма, занавеска, а за нею столетник… Потолки провисают и хромы табуретки... А иконки картонные - Бог еще молодой… У окна дремлет яблоня, затеняет собой… Тишина многолетняя, настоялась в уют.. Лишь порой электрички за окошком пройдут.. От рябины как зарево, вязь крыльца, простота… А на ржавой завалинке спят два рыжих кота… Ну а ночью, при ветре застучит вдруг окно.. Это яблоня яблоком ударяет в стекло… Дом любовью пронизаный, в письмах весь переписаный.. Сколько свадеб и похорон пережили вот тут… Жизнь обычна и искрення сразу стала бессмысленна… Домовой лишь и призрак здесь хозяина ждут…

Книга временем чуть пахнет... Нафталином и вчерашним.. В этой книжке спит цветочек.. В кружевах забыт платочек.. Книга много повидала.. Как читал и как рыдала.. Дым угля и три вокзала.. Судьбы, руки, все сначала… Помнит пулю рядом с сердцем.. Не закрыла что сафьяном.. Горечь помнит тюрем, зверства.. Помнит проститутку Яну.. Что читала эти строки.. Помнит как ее не стало.. Когда спьяну одиноко В пистолет стихи шептала.. Пароход и дочку с папой Как плыла в изгнанье с ними.. Помнит как упала на пол.. При известии о сыне.. А теперь она забыта.. Дотлевает тут на полке.. И душа ее разбита.. Вся на тысячу осколков…

Этот город не чуден, не славен, Состоит из одних из окраин… Суждено здесь кому-то родиться Тускло жить и в безвременье спиться Вот осыпался дождь на крыши, И сады все умылись от пыли Дальний крик электрички все тише Запах яблочный и малины… Вечереет, пустеют дорожки, От церквушки синеет тень, Стережет воробья кошка… И кузнечик стрекочет весь день…