Факты против и факты за Нас учили на журфаке, что мы должны писать вещи, нацеленные на результативность. Автор, публикующийся в Самиздате, может позволить себе творить «нетленки» с расчетом, что когда-нибудь их заметят издательства и заключат выгодный договор с писателем. У журналистов нет роскоши самовыражения. Мы, трудяги, должны уметь составлять понимаемые и популярные тексты, обладающие некоей прозрачностью. То есть когда обыкновенный читатель, заполучив газету или журнал, скользит взглядом по буквам, не напрягается, но движимый увлекательным сюжетом или острой темой, прочитывает статью до конца. В общем-то, нам не важно, задумался ли читатель после прочтения нашего опуса, разволновался, возмутился или остался равнодушным. Нам важно, что читатель привыкает к имени журналиста или названию издания, а значит, интересуется и покупает. Конечно, мы работаем на то СМИ, которое платит нам зарплату, и подчиняемся главным требованиям издания: производим актуальные и оперативные материалы.

«Блудит или блядит – вместо заблуждает или заблуждается вовсе не употребляются» - из заметки Пушкина по поводу слова «блудит» в сатирах Кантемира. Я бы с тобой поехала в лес, туда, где иволга вскрикивает и замолкает. Смотри, две сороки тянут червяка – не могут поделить добычу! Твои карие глаза рядом с моими. Вот интересно – я все твержу об истории, а здесь ее и в помине нет! Я бы с тобой ушла далеко в чащу. В ней тепло, и пахнет пряно…Есть народы, у которых нет письменной истории. Память народа передается в преданиях, обычаях и еще какой-то силой, благодаря которой люди одной крови узнают друг друга. Такая память сильнее истории, зафиксированной завоевателями, учеными и фискалами, то есть чужаками. В древности люди говорили на двух языках: один внутренний, родовой, а второй – для общения с внешним миром. У народа, который сражался один против всех, свой язык оказался жизнеспособнее, чем язык переговоров. Родовой язык был языком защиты, обороны, а не доверия в отношении других племен.