За убитое лето Цхинвала, За обстрел, за кровавый разбой - Мне б хотелось, чтоб Грузия пала, Но... закончился праведный бой. И в Тбилиси тиран восседает, Нет суда на него, палача. Только ветер листвою играет И руины Цхинвала молчат...

Еще сто раз изменится прогноз, еще сто раз синоптики наврут, А я пойду в весенний лес берез, Букетик майских ландышей нарву. Пускай себе твердит телеэкран, Что будут дни дождей и холодов, А я все куртки запихну в чулан Пылиться до ноябрьских снегов. И юбка затрепещет на ветру, И будут жизнью небеса полны... А если серой осенью умру - Воскресну с первым ландышем весны.

Над Люберцами - луна Горит золотой подковкой. Привычная тишина Автобусной остановки. Вечернее волшебство. Дома. Светофор. Витрины... Стою. Вокруг - никого. Лишь мимо снуют машины. Над Люберцами - покой. Закутался город в тогу... И триста сорок шестой Меня увезет автобус. В Москву увезет, к метро. Сажусь на сиденье с краю. А есть ли от жизни прок? Наверно, я не узнаю, Хоть выпью ее до дна, Хоть снова нальют и снова... А в луже блестит луна - Небесных коней подкова.