За упокой – последняя молитва За упокой души в небесных кущах... А мой сосед желает щец погуще И водочки чуть-чуть, хотя б пол-литра. Сосед по-своему счастливый даже парень Глотнул с утра стакан - жизнь хороша! "Потребности удов-лет-во-воряет Какого ж надо вам тогда ещё рожна?" Мы всё грешим, не думая о ближнем, Не думая о вечности души, Друг друга и других, увы, не слышим, И Божья кара как-то не страшит. Мы всё бежим, проблемы догоняя, По склону вверх или по склону вниз... Ни так, ни так не добежать до Рая... Остановись, подумай - оглянись. Что пропустил, пока ты без оглядки Путь постигая, цели намечал? И достигал! С судьбой, играя в прятки. Где первый твой вокзал или причал? Вернись туда и тихо помолись, Коль корни из земли своей не вырвал. И если это первая молитва Пусть она будет с верой, и – за жизнь.

Что нас гонит по вечной проблеме России? День шлагбаум уронит - ночной горизонт. До него – как рукой... ну, а значит осилим - «Подвезёшь - я спросил, - брат шоссейный ковбой? По прямой!" – "Не вопрос, мне в машине не тесно, даже кстати попутчик, но, чур, не молчи. На ухабах дороги стук что-то в подвеске, на ухабах судьбы только сердце стучит. Говори о грибах, о любви, о погоде, говори о стихах, если есть что сказать". "Я немного поэт... или так... –что-то вроде..." "Не тушуйся, с поэтом в пути – благодать. Зарифмуй мне шоссе, зарифмуй не банально и колдобины эти, что б в душу их мать! Впрочем, трасса получше за выступом скальным." Я сидел и не знал, что и с чем рифмовать. И на память читал: "Снег", "Мосты", "Королева", Про бейсболку, про то, как любил не любя... Вдруг заметил водила, так, вскользь: "Мы - проблема. Сами мы. Дураки. Раз бежим от себя".

МОНОЛОГ ГРАФОМАНА Вообще-то я весьма трудолюбив, Как люди трудятся могу смотреть часами. А ночью, с воспалёнными глазами Слагать стихи, придумывать мотив, Про то, как сам…вот этими руками… А Критик мой – он жалкий примитив. Что пишет Он? Что я, в своих твореньях Не ставлю точки чёткие над «i»… Ну, да, не ставлю.

Эпитафия поэту Над этой могилой не стоит скорбеть И слез проливать не надо, Его загнала сюда глупая смерть, Но выгонит Чёрт из ада, За ним торопливо ключ повернет В замке знаменитых Врат И облегчённо-устало вздохнёт: "Он не вернётся в ад!" Еще для спокойствия звякнет замком Верный слуга Того Света Скажет: “Лучше б я не был знаком С дикой душой поэта. Он тут у нас чёрт-те что учинял (благо кругом свои), Души красивых грешниц гонял И даже склонял к любви! А здесь не бардак, не кабак, не вертеп, Здесь Институт Наказаний, Здесь не танцуют шейк или степ, И не до пылких признаний. Воду в Геену не следует лить, Чтобы "поддать парку", Стар персонал унимать твою прыть, Вечно быть начеку. Нет уж, подальше! В Чистилище! В Рай! В яму! В стальную клеть! Словом. тут слезы не проливай И вовсе не стоит скорбеть.

Размышления о критике. Французского с нижегородским вечен спор, «Пальто», к примеру или «эскадрилья» С другого края русское «топор», Или, к примеру, символ - «Имя». Берём топор и отрубаем шмат От кровью писанного по душе творенья, На место шмата ставим русский мат, Без ханжества и глупого сомненья. Поэзия, мол – чуточку не то… А это слабость или выпендрёж, Не нужен конь, но нужен конь-в-пальто, Так больше на поэта он похож. И ярый критик, топором маша, Буквально сам своё в скрижали пишет имя. Топор тупя, гранит в песок кроша… Да и поэтов криками своими. Милейший критик, люди разберут, Где вкусный суп, где пресная ботвинья, Где крестный труд, а где словесный блуд… Лети над русским словом, эскадрилья.

* * * О чём шумят Друзья мои, поэты… (Николай Рубцов) Водки купить? Или так посидим. В сизом дыму Прошловечных цитат, В спорах горячих кто виноват? После об истинах неоспоримых. Что-то прочтём из себя, из любимых, Бред, выдавая за постулат. - Гений, как тать С полок изъят. - Был ли Он гением? - Ну, брат, как знать?! И бесконечно Глоткой о вечном, Ближних ругать И вспоминать Тех, кто вообще-то классиком не был, Но бесподобно мог рассказать Землю и Душу, нежность и небо. Други-поэты, Хватит об этом… Дым расслоился, Время - писать.

М.А. Трагик КОММУНАЛЬЩИКИ (трагедия в четырёх частях с прологом, эпилогом и элементами черного юмора) Персонажи: ОНА – женщина лет сорока со следами былой красоты. ОН – мужчина лет сорока со следами былого интеллекта. ИНЖЕНЕР по охране труда и технике безопасности – добросовестная и грамотная. Горожане, работники ЖКХ, контролёры Энергосбыта, могильщики, прохожие; Пролог Эту трагедию жизни Мне нашептала берёза, Когда я пьянел на тризне По труженикам Жилкомхоза. 1. Она Её молодые годы…? Кажется, были когда-то. Учёба, семья, заботы И очень много работы. Вечно.

ШОССЕ Дождь. Над шоссе темно. Скажете: «Суждено Встать на обочину, Сдаться и руки вверх?» Серый поток дождя Падает нисходя С горних высот на нас, С нас смывая грех. Небо заволокло, Мокрый асфальт – стекло. И мчат вперед Только те, кого гонит бес. Серо блестит шоссе, К черту идите! Все! Кто на обочине милости ждет С небес. Я жму на газ И не играю «пас» Я на «вистах» В этой шальной игре. Мы заодно С автомобилем, но! У человека чувства стократ Острей. Все, кто со мной связан судьбой одной, Верьте в меня, не подведу вас, нет. Стрелка зашла за сто, Выскочу, все одно, Из серых туч вырвусь на яркий свет. Тех, кто устал и навсегда отстал Не осуждаю, им не даю совет, Их не снесет в кювет, Не посетят «семь бед», Мне ж, если что, трудный держать ответ Может быть, я не прав, Стоит смирить свой нрав, Тормоз нажать и скорость переключить, Можно. Но не могу быть у судьбы в долгу, Значит, вперед, и что б не случилась, - жить!

Я положил ключи на полку справа В твоём безликом длинном коридоре. Проём двери подсвеченным экраном, И ты на нём, уже не в главной роли. Пока ещё свободно полпроёма, Есть арка, чтоб убраться восвояси Из твоего магнита, в прошлом, дома, Без пошлых сцен, а главное, без грязи. Без никому не нужных объяснений Последних слов, придуманных заранее, Без глупых в чём-то грешном обвинений, Как будто, где безгрешного поймали… Ещё возможно превратиться в мякоть, Сказать слова или храня молчанье Слегка коснувшись, просто тихо звякнуть Лежащими на полочке ключами. Я положил ключи

Плати за лунный свет Бессонницы часами Плати стихами Если ты поэт… Как меркантилен век, Всё продаётся ныне, Свет, темнота, Весёлость и уныние, Вы не поверите, но даже пустота. Но разный спрос и разная цена Кто ценит лунный свет? Художник да поэт… Каков сюжет! Вот и готов сонет. * * * Каков сюжет! Почти готов сонет Как спорили художник и поэт Про то, кому важнее лунный свет, Про вдохновенье, творчество и муки… А мир погряз в пучине страшной скуки. Мораль проста, как скука и как мир: Твори, не думая кто гений, кто кумир, Кто раб искусства. Сладко ль это рабство? Строка и штрих – они твоё богатство. Суда не бойся, скепсиса, тем паче Ну, кто из Них художника богаче? Манжета пред тобою иль мольберт, Век короток. Спеши. Вот и сонет. * * * Век короток. Спеши.

Ты привези мне из Парижа Один глоток свободы нравов, Но настоящей. Не из книжек. Глоток хотя бы. Для нас двоих с тобой свободы, Такой пустяк, Парижский дар высокой моды А ля Бальзак. И сувенирчик из поездки… Хоть круассан, И вольности. Ей в моём детстве Был Мопассан. Стишок Рембо, раздумья Сартра, Сарказм Рабле. Ещё цветок, цветок с Монмартра Цвет фиале. Смех Эсмеральды, плач Козетты, А как припев – Чуть тишины, той, где поэты… В Сен-Женевьев… Рисунок де Тулуз-Лотрека Из «Мулен-Руж»… Я бы и сам туда уехал, Сбежав от стуж, Да вреден климат-то французский, Поскольку ведь… Париж увидеть мне, я ж русский, И умереть. 2004 г.

Листает Время листья наших дней, Летят листочки вдаль неумолимо. Врёшь-не-возьмёшь! Они летят не мимо, Не надо, не жалей календарей. Играли с детства мы в мужские игры И не скреблись у кожаных дверей. Какими стали бы в подлунном мире, Будь наше время чуточку добрей? А море поспокойнее немного И командирский нрав не столь уж крут? И судьбы хорошо б…не в пять минут, Была б к вершине ровною дорога?… Не знали б мы усталости такой. Характеры помягче бы имели, И с пониманьем подходить умели К тому, что телу и душе несёт покой, Умели бы не замечать под светом тьмы. Тогда бы, да-а… Но это были бы не мы.

У старых стен давно завяли уши. (Такая роскошь впору молодым), а им? Ну что им внове слушать, видавшим виды? Ненависть? Любовь? Пустые ссоры? Глупые обиды? Слова – не в глаз, а в бровь?… Ах, драма… Было! Двадцать лет назад, а может тридцать. Кто там виноват давно понятно. Нечего яриться, поскольку всё (и это) повторится. Нет старых стен мудрее и циничней – Взирают холодно, и всё-то им привычно, И всё-то они видели уже, И тот кошмар на пятом этаже, И эту радость на втором, И эти слёзы Там, на площадке, что под чердаком последнего от улицы подъезда… «Серьёзно. Было. Всё давно известно»: Шептали лоб мой и моя щека мне Слова стены… не лучшим вечерком. А я старуху двинул кулаком И рявкнул: «Да! Но мы-то не из камня…» 2003 г.

Запрягите в мои дрожки черепаху Корму ей задайте, пусть жуёт И везёт меня, залётная, на плаху, К месту, где стоит мой эшафот. В самый раз туда такая скорость, Кто и медлил, тот не опоздал. Я, от гонки бешеной опомнясь, Не спешу к концу любых начал И пока сойду, пусть дрожки катят, Колея в России – не свернут, А друзья мне коньячку «накатят», Я не далеко, я рядом тут И ещё успею что-то сделать, Допишу, чего не дописал. Допою всё то, что допелось, Побываю, где не побывал, На Босфоре – был. А на Байкале?.. Расскажу не поле – океан, Но припомнить я смогу едва ли, Как над Волгой расстилается туман. Не пытайте, почему не раньше, Видно, не от крепкого ума, А теперь, наверное, стал старше… Трубка, номер: «Здравствуй, как ты, ма?» Ты меня всю жизнь оберегала, Зарекла и от тюрьмы и от сумы До слезы, до спазма в горле мало Вечерами говорили мы. Помнишь, как-то раз, меня спросили: «Что там за морем? И правда, чудеса?» - Чудеса?!

У моей подруги комплексы и стыд Вот она в постели, чудная лежит. Чепчик пелеринкой плечи прикрывает Лифчик на замочке – сейфы отдыхают, Трепетные грудки скрыты слоем ваты (На такой в казармах мирно спят солдаты), Трусики-полоски (вставки из титана) Всё в ней ярко, броско, вся она желанна. Я бы целовал ей (коль не чепчик) ушки, Целовал бы шейку у моей подружки, Ключик подобрал бы, жаль, что я не слесарь, Ну, а там, под ватой!? Страсть, как интересно, Но устройство сложно, сверху не достать, Буду сколь возможно ждать, терпеть, страдать. Прикоснусь губами к вставке из титана, С болью головною выйду в город странный, И, что бы не взорваться, не иссохнуть шизою, Позвоню пока что «Девушке по-вызову». .

Между нами сто лет и два года Наши вехи до жуткого схожи, Ты по миру скитался, я – тоже И поэтому вовсе не ода, Так, эпистола вдаль через годы… Я тебя уже старше. О, Боже! В моей жизни был пьяный корабль, Без метафор и без аллегорий, И стихии – поэзия, море… Я у той и другой – мизерабль. Ты – по миру, и пó-миру нищим И по морю, и сушей, с котомкой… Почему тебя помнят потомки? По стихам, мы поэзии ищем. Эти строчки из чаши Грааля, Золотые, в пыли, соверены И алмазы в земле Трансвааля, Отреченье и верность Верлена Наши вехи… Столетье…и всё же… Где та капля, начало, исток? Я тебя уже старше. О, Боже! Пресловутой спирали виток.

Когда б имел я медный фаллос, Мне не спалось бы, а икалось: Опасно медный член иметь, Пока в цене на рынке медь. Надраенный о мягкий мех, Он, ясно, был бы краше всех, К тому, считай всегда, стояк. Но воры падки на «цветняк». Уснёшь с подругой после секса, А утром оглядишь то место, Где постоянно он… стоял И проклянёшь цветной металл: И сам ты тут, и место тут, А член снесли в приёмный пункт. И что обидно мне вдвойне! – Медь не останется в стране! Её сомнут руками грубыми. Завалят кабелем и трубами, Загрузят в трюм, и… за кордон! А Запад будет убеждён, Что вся Россия сгинет так, (Член потеряв, а не «цветняк») Мораль проста, как медный…грош: Умом Россию не поймёшь, Без члена русских не проймёшь. 25.06.2003 г.

Газировки – сколько хочешь, В том числе и без сиропа… По «не-нашему» лопочет Этикетками Европа, Утоляют нашу жажду «Кока-кола», «Спрайт», да «Фанта», Всё понять не хватит даже «Полиглотского» таланта. И у пензенской «Куваки» Есть английское названье, Как-то сдали мы без драки Русский. Русским в наказанье. Где ты, где ты, тетя Веста, Что с волшебною сноровкой На углу моего детства Торговала газировкой, На углу у нашей школы, Там где проходная «ЗИФа»… Двадцать лет до «Кока-колы», Перестроечного мифа… «Ей с двойным, мне без сиропа, (целый гривенник в кармане) я шикую газировкой С одноклассницею Таней. «Разменяв» второй десяток, Прячу галстук пионерский, Ну, ещё бы! Нас с Татьяной Дразнят «женихом-невестой». Где тот гривенник в кармане? Десять «баксов»?