Визовых дел жрица Тащит мою стопку. Я не успел смыться, Я задубел - в топку. Ватерклозет чувства, Ватеррефлекс рвоты - Мне ли краснеть густо, Мне ли тянуть ноты? Только опять робко Колет в филе: "сунь ей!" - Сотка убьет стопку, Взятка утрет слюни. Визовых тайн жрицам Паче бумаг знаки. Без волокит, блицем - Так и живешь, Так и...

А все не так, красавица, А все не в кон, сердитая, А все не то, помпезная Яга. Ваш ум на вас катается - Скажу в свою защиту я (а, впрочем, не поможет ни фига). Вы знаете все тонкости, Мотивы, категории, А я молчу, с диагнозом "дебил", И в нашей бок-о-бокости Мы дружим, и не более, Но "Дружба" - королева бензопил. А все не так, хорошая, Мне легче, проще, радостней От мысли: "что Онан - что Гименей"? Корова полусдохшая, В тепле уютной стадности, В гробу видала парочку коней. Не пара, не соцветие, Живем уже столетие, Куем свою заветную деньгу, И крикну в туалете я: "Finita la Commedia!", Но выстрелить, конечно, не смогу.

Сгибаться от пуль пилюль, Пытаясь унять сто сорок, Плеваться от дуль бабуль, Шурша в лопухах задворок, Орать в тишину побед, Где сам - приходящий катет, Ломать о мечту хребет, И гордо в могилу. Хватит. Я выдам расчет врачу, И в джунгли - питать питона. Я слишком тебя хочу, Чтоб пить на пиру Платона.

Бульки с газом, ум за разум, "Колдрекс" обеспечен, Оливье, вчерашним тазом, Накрывает печень, Банно-прачечной киношки Нет по всем каналам, Дед Мороз храпит в отлежке Где-то за кварталом. Отголосками салюта, Бряцает настенно, И сгораешь за минуту - Щедро, галогенно, Поджелудо... подколодной Коликой закланный. Здравствуй, праздник всенародный, Здравствуй, долгожданный.

Я не прошу много (я не из тех, падких), Веря в тебя - в бога Этих драцен в кадках. Я не хочу бурно, Я не давлю слезно, Просто от драм дурно, Просто орать поздно. Я оттопчу дали, Я отторчу сроки, Я отточу в стали Эти года-строки. Я прискачу поздно, В мыло и кровь взмочен, Я не давлю, просто Ты мне нужна. Очень.

Молчи, душа, не плачь, душа, И выкинь чертовы мозги, - Они не стоят ни шиша, От них морщины да круги, За них осмеян и побит, Для них что хрен, что дважды два, Они привыкли делать вид, При серой правде вещества. Я подарю их той, одной, Умою руки - без проблем. Заткнись, душа, Не вой, Не ной, Охрипшей сукой, с буквы "М".

Мама-родина! Вечно небрита, Ты гоняешь дворовых собак. Здесь бывал Кукурузвельт Никита, Здесь, в "Астории", мерз Пастернак. Мама-родина, пятка России, Красной буквой в моем букваре. Здесь пригрелись на яблонях змии, Притаились русалки в Хопре. Я проснусь в балашовском уезде, В заповедной, цикадной глуши, И сожру в иступленном присесте Эти звезды, мосты, камыши, Но опять, не скрывая досаду, Колыхая берез бигуди, Мама-родина шлепнет по заду, И отнимет меня от груди.

Когда мама сдалась и купила гитару За восемь - ноль-ноль, Когда папа ушел к проводнице Тамаре Однажды зимой, Я с корейской улыбкой внимал кочегару, И мамина боль Порастала быльем на ее же гектаре, Не трогая мой. И когда скорострельно прошел с первой дамой Постельный рубеж, И когда скорорвотно испил у подъезда Граненый дебют, Я заполнил Корейцем - ни папой, ни мамой - Голодную брешь. Так позволь мне побыть этим форте и престо Хоть пару минут. Разреши удавиться за право на патлы, И, в месиве драк, Повыплевывать зубы, порезать запястья В прыщавом нытье. Я уйду и вернусь - золотой и бесплатный, Примерный дурак, - Отпусти хоть на миг от святого причастья К твоей правоте.

Он растворит себя в эфире Межгалактического "Я", Он воспоет свои стихири В разрухе съемного жилья. В святом неведенье начала, В глухом безденежье конца, Он будет верить одичало В бессилье шмоток и свинца. Ничто не властно над балбесом, И будет муза-простота С парнокопытным интересом Глядеть на новые врата, Пока проглядывает люстра Сквозь синь табачных облаков, Пока жирует мир искусства На аскетизме дураков.

Короткие сны, Огни безумных витражей, Будильник-палач, И утро - хлоркой по глазам. Носящий штаны - Опять нахнычешь падежей, И время не врач, И радость жизни - по усам. Короткие дни, В которых правды ни на грош, Гитарные "до", С мажорной мантрой через такт, Кривая лыжни, Сосновый финиш-макинтош, И ржанье в пальто. Фурор. Почет. Финал? Антракт.

Пока пожирает небо Ладан моих перегаров, Пока растворяет память Унылую вонь новостей, Я буду вином и хлебом Святить бесконечность ударов, И воск на романтику плавить, И делать случайных детей. Пока отражает кафель Ребер озябшую пляску, Пока дом-работа-пельмени Петлей не раздавят кадык, Я буду среди фотографий Искать пожелтевшую сказку, И в спертой, продавленной лени Топить неожиданный крик.

В чем сила, брат? Шел Ильич, неся бревно, Но Загремел на эшафот - Вот. Шел поэт, неся сонет - Нет, Наглотался славных брызг Вдрызг. Шел Господь, неся хлебА - Ба! - Не насыпал в булку мак, Враг. Шел Кузьмич, неся кирпич. Тук! - И исчезло все вокруг Вдруг.

Ее, без виз и чемодана, По миру носит чехарда. Она врывается нежданно, Некалендарно, как всегда, Устав шалить по заграницам, Она по нашим мостовым Несет проблемы психбольницам, И вдохновенье стихбольным. Она, шныряя под ногами, Смывает пролежни зимы, И мы привычно, по программе, Теряем лучшие умы. И распускаются мамзели, И мне глядеть на них грешно. Она как ты - любовь и зелень, Что оборвать мне не дано.

Часы не деньги, их бывает много – Мигренных, обезвоженных, больных. Мы жрем себя упрямо, вилорого, Под гнетом високосных выходных. Мы ищем оправданье отравленью, Мы лезем в голодильник за питьем, И припадаем, крякая, к соленью, И все путем, Матильда, Все путем. Года не люди – их бывает жалко, Но нынче "дольше века длится день". Не разомкнись, дрожащая держалка, Не уронись, пелевинский пельмень, Не раздвоись, квартирная картина, И ты, мадам, завязывай с нытьем. Есть огурец, пельмени и сардина, И все путем, Матильда, Все путем. Глаза не звезды, им бывает сыро, Не отводи их, милая, к стене. Мы будем жить, пока хоть чья-то лира Играет в этой пушечной стране. Нас не сманить мечтами идиота, Нас не свалить омоновским битьем. Мы будем жить, хваля свое болото, И все путем, Матильда, Все путем.

Как-то мелко на Подоле, Как-то узок Верхний Вал, Словно явки и пароли Кто-то Валу переврал. Он встречает по одежке, И, с улыбочкой, на "вы", Томно тянет мне на ложке Прайсы сисек и жратвы. Утром выползу наружу, С мордой Джеймса вставлю "Бонд", Выкаблучивая лужу, Выворачивая зонт, Выморачивая строчки, Стихошагом по воде, Чтоб дойти до самой точки В этом розовом дожде.

Под стройные крики, под звуки виол По миру бродили и бредили Три темных лошадки и белый осел, Увязший в своей добродетели. Цитатно икая, гремя мишурой, Звенели в четыре стаканчика Три темных лошадки и белый герой, С ушами журнального зайчика. Мы были и сплыли на этом пиру, Удачно покинув собрание, И долго потом припадали к ведру, Сведя к междометьям предание. И будет икаться все тот же рефрен: Строгают ряды подражателей Три темных лошадки и сморщенный член Союза российских писателей.

А было и такое: Погромы пылесосные, Горелое жаркое, Глаза ивано-грозные, Отчаянье, и спешка, И факи трехэтажками, Уборка, вперемешку Со стирками и глажками, С собако-выведеньем, С цветочко-поливанием, С ребенко-наблюденьем, И горьким пониманием, Что эта всяко-разность, Во всей своей огромности – Моя деепричастность К твоей дееспособности.

Над разноблюдьем ваши груди. Присядьте, полноте, я сыт! Какой закат! Из всех орудий Гордыню косит блинный быт, Амбре яичного шампуня, И двухнедельное брюшко. Пойдемте в сад, гражданка Дуня, Не все вам в девках, да в трико. Над разнотравьем зелень ситца, И, право, стоит ли о том, Что мне не двадцать, и не тридцать – Оставим тонны за бортом, Раздавим пару насекомых, Во имя Млечного пути, Где есть одна среди искомых, Брильянт, в грошовом конфетти – Туда смотреть вам с придыханьем, А мне опять – все вниз, да вбок, И, под крапивным бичеваньем, Мотать расплату на лобок, И, под заутренние трели, Вдыхать прохладу без помад, И гладить – мягко, еле-еле, Зеленый в крапинку халат.

Градус упал поутру, Девки покинули баню, Рухнул зеленый гуру В ноги тойону-юаню. Дуня надела трико, Дабы сосать пылесосом, Нежно глаголя в ушко Гдетыбляшлялся-вопросом. Мир содрогался от драм, Пол содрогался под нами. Двадцать Гвиней и Панам Нынче накрыло цунами, Дымом разъело Парнас, Сдохла последняя лама. Градус упал на палас. Фильма не будет. Реклама.

Разгрызая таблетки, В заточенье (не раб ли?), Оживаешь по клетке, Воскресаешь по капле. Солнце весело, пьяно Разливается ртутью В истукане стакана С изподкрановой мутью. Выпиваешь светило, И хохочешь в обои, Отрекаясь от пыла Записаться в плейбои, Без претензий на чудо, Без моления благу Переплюнуть верблюда, Перелаять собаку.