Сын(8 лет), пошёл гулять во двор с другом, где конфликтнул с двумя третьеклассниками, в результате был слегка отмутужен совместно с Максом (другом). Хулиганьё это было мною потом наказано, но история о другом. Зная, что друг его полгода занимается самбо, вечером задаю вопрос, почему не было оказано сопротивление? Отвечает: " Так, Макс только заднее сальто делать умеет". " Ну, не знаю, — говорю, — Хоть бы сальто им показал". " Не, — отвечает, -Он когда его исполняет всё время головой оп пол бьётся". Теперь, на просьбы ребёнка записать его на самбо, явственно представляю, какое шоу они бы хулиганам устроили вдвоём. В цирке такого не показывают. Когда было нам 7 лет, поехал Данил со мной на работу. В обеденный перерыв сидит в общей компании, давится супом, так как всегда с поглощением пищи проблемы, а вокруг столько интересного, что время тратить на еду не охота совсем. на мои замечания реагирует вяло. То есть практически никак.

Город Развалился у ног пёстрой кошкою, Спину выгнул, мурчит невпопад. Холод С моря движется торной дорожкою, Зимней стужи нечаянный сват. Ночь Вдруг споткнулась и рухнула завесью, Расстелилась по сопкам, домам. Прочь Все тревоги оббитые завистью, Сны уж бродят по тёмным дворам. Пост Небесный луна заняла величавая, И смеётся лукаво земным фонарям. Звёзд Отсыпана кем-то пригоршня немалая, Уступив горизонт вездесущим огням. Голос Шепчет на ухо слова невесомые, Что в бумагу стекают с пера. Колос Дня удалился в края незнакомые. Город спит и мне тоже наверно пора.

Бродяга ветер с диких скал О стены города разбился, О шпили крылья обломал И в кучу мусора скатился. Во тьме ночной иль при луне Он в переулке меж домами Тихонько стонет в тишине И плещет битыми крылами. Ночной прохожий в поздний час, Шагая кромкой полумрака, Заметит просто без прикрас: "Сегодня ветренно, однако." А ветер из последних сил Стремится снова в небо взвиться. Ему б парить среди светил, А не в земной пыли возиться. Он мусор ворохом швырнёт, Закружит вихрь на повороте И в переулок уползёт, Дремать и грезить о полёте.

Родился я внезапно для себя... Не ожидал, поверьте мне, родиться. Потом я рос, страдая и любя. А дальше - Ясли, новая страница. Умом я выделялся с малых лет, Пока не научился говорить. Романтик, лирик, циник и поэт... Никем из них не получилось быть. А после школы поступил я в институт, И там оставил лучшие года. Ну, думаю, пора остановиться тут. Спасибо за вниманье, Господа!

Я сантехнику, как полагается, Сообщил: текут трубы опять. Всё течёт, говорит, всё меняется, И утёк, изменился видать. Это что же теперь получается? Как соседям внизу объяснять? Что течёт всё, что всё изменяется, И не стоит так сильно страдать.

Туман на землю опустился ужасом прохлады И сеет дождь, сокрыв во тьме окно, А мне от жизни ничего уже не надо, Ведь жизнь окончилась давно. И дивный свет посредь иссиня-чёрной тучи Уже не радует, как было в старину. Ведь всё прошло. Что уже будет лучше Того, что кануло во тьму? Но, где же ты мой ангел белокрылый? Снеси меня в мой детства дивный край. Там лунный свет дрожит над спящей нивой, И слышен звонкий пёсий лай. А я один, забытый утомлённый, И что-то страшное мою сдавило грудь. Да шепчет на ухо мне голос тошнотворный, Что жизнь ушла. Её уж не вернуть.

Пустота. Губ бескровных улыбка чужая, Сухость некогда ласковых глаз. Осень ластится, слёзно рыдая, Тишиною окутая нас. А на сердце, как тяжесть креста, Пустота, пустота, пустота...

Я встретил её средь бескрайних лесов, Когда солнце вновь умирало, И чтобы в душе зародилась любовь, Кажется, нужно так мало. Улыбка её как весенняя тень Коснулась меня так внезапно, И вновь вспыхнул светом угасающий день… Как хочется вернуть всё обратно. Подобно Диане, царице зверей, Стояла она меж деревьев, Тянуло меня страшной силою к ней… Как трудно сейчас в это верить. Шагнул я навстречу безумной любви, Забыв про борьбу и ненастье. А свет угасавшей вечерней зари Шептал мне про новое счастье. Листва меня приняла братом своим, Пылинки дорог сдула нежно. Предстал я пред ней, и дыханьем одним, Ей вымолвил: «Здравствуй» небрежно. Но хладными стали её вдруг глаза, И солнце осело в туман. Упала, играя на землю слеза. И понял тогда я, что счастье – обман. «Я – нимфа», она прошептала, «Увы, И вместе не быть нам.

Грузики на пузике На ремне висят. Грустно глазки-бусинки Из масочки блестят. Помахаю ластою, Тяжело вздохну, Питомзу загробастаю И уйду ко дну. Напугаю звёздочку, Рыбку насмешу. Зачем вчера пил водочку? Сегодня ей дышу. Снова жмут рейтузики, Заглючила консоль. Придумали французики Головную боль.

Пришла, уселась, закурила. Нога на ногу, губы встык. « Я – муза», - говорит. Как мило. Тогда выходит, я – муЗык. «Дурак», - смеется, - «В кои веки Тебе ниспослан идеал!» «И за какие же огрехи Тебя там кто-то ниспослал?» Сверкнула взглядом, усмехнулась, Стряхнула пепел на диван… Вдруг вдохновение проснулось, Я сразу сделался как пьян. Из штор нарезал оригами, Бумагу изведя на нет, Обои исписал стихами, Да исцарапал весь паркет. Я что-то пел, творил картины, Изрисовал весь унитаз. И сам себя слепил из глины, Два раза: в профиль и анфас. Угомонился ближе к ночи, Тряся рукой налил коньяк, Но выпить не хватило мочи. Уснул, уткнув лицо в бардак. Квартира мной неделю мылась, Да только вот напрасный труд… А муза тихо испарилась, Окурки бросив там и тут. Коллеги, Муз не обижайте, Коль Вдохновенье снизойдет, Пойдите лучше погуляйте, Глядишь помучит и пройдет.

Коленопреклоненный Пред сломанным крестом, В церквушке разоренной Каким-то подлецом. С разрубленной иконой, Прижатою к груди, Коленопреклоненный Развалин посреди. Величьем ослепленный Фигуры на стене, Коленопреклоненный От мира в стороне. Коленопреклоненный Пред тем, кто защитит, Молитвы монотонной Мелодия звучит. Молитвы монотонной Невидимая вязь. Коленопреклоненный, Не конюх и не князь. Не званный, не рожденный, С безмолвием в груди, Коленопреклоненный Развалин посреди.

Много сказок назубок Знаю я, не скрою, Лишь незабвенный колобок Мне не даёт покою. С детства голову кружит, Впечатлений море, Та история о лжи, Предательстве и горе. Жил однажды с бабой дед, Стандартное начало. Дальше…Сделай ярче свет. Таких историй мало. Дед был видно из ЧК, Чувствуется хватка. Скажет : « Сделай колобка», Суетится бабка. По сусекам поскребет, Да в амбар заскочит. «Вот глумится, старый чёрт», Про себя бормочет. Сделав чудо из муки Угомонились вроде. Но за спиною старики Уж с ножами ходят. На фоне этого психоз Развиваться стал. Хлебобулочный разнес Двери и сбежал. Покатился колобок, Ёжиков сшибая, В буреломы, без дорог. Вот судьба какая. Весь в репьях он представал Пред зверьми лесными. Демонстрировал вокал, Вёл беседы с ними. Зайца в обморок загнал, Запугал волчонка. И Топтыгин есть не стал Этого подонка. Костерил он всех вокруг, Развлекался, значит. Лес о том, мой юный друг, До сих пор судачит. Но бывают чудеса В мире повсеместно. Повстречалась раз лиса Чу

Я, - просто пёс у твоих ног, Верный и ласковый англицкий дог. Я без твоих нежных глаз одинок, Не прогоняй меня. Я, - просто пёс у твоих ног, С шерстью густой, как черный смог, Я от чужих стерегу твой порог, Твою красоту храня. Я, - просто пёс у твоих ног, Умело сплетающий магию строк. Мне не указ ни Дьявол, ни Бог, Я рожден для тебя. Я, - просто пёс у твоих ног, С сердцем, дымящимся, словно грог. Я вечен, как кровью объятый Восток И буду с тобой, любя. Ведь я, - просто пёс у твоих ног...

...и придет чёрный пёс, ослепленный луной, Ты погладь его нежную шерсть И позволь ему быть немного рядом с тобой, Он в душе человек, потому любит лесть. Расскажи ему всё, что сказала бы мне, Если б рядом с тобой мог я быть, А он скажет тебе о холодной луне, На которую хочется выть. А потом он уйдет, как уходит роса, Пожелай ему в странствиях благ. Только жаль, не увижу я чёрного пса. Я не верю в бродячих собак. Не узнаю, что где-то грустишь у окна И о счастье безмолвно мечтаешь, А в глаза тебе смотрит всё та же луна, О которой от пса ты узнаешь.

- Почему для меня ты не пишешь стихов? - Про любовь? - Про любовь. Разве это так сложно? - Что ж, сегодня я вроде немного готов. Напишу для тебя нечто милое. Можно? Взгляд прекрасен твой словно златая заря, Что с небес нам так томно взирает во след. - Про зарю, знаешь, где-то уж слышала я. Ничего по-новей для меня больше нет? - Я попробую. Что ж... Про улыбку? - Давай. - Про улыбку, наверное, будет вот так... Она светит, как в ясную ночь небокрай, Разгоняя собой беспросветность и мрак. - Как, как, как? Ну-ка стоп! Беспросветность? - А что? - Это глупо. - Отнюдь. Это стих. Здесь вообще нацарапать могу я про то, К чему слух твой совсем не привык. Про бескрайность души, про созвучье сердец, Про безумную, яркую жизнь для двоих. - Подожди! Основное скажи наконец. - Я люблю тебя! - Вот! Замечательный стих.

Воешь на луну? Ну и вой. Душу рвёт тоска? Ну и пусть. Лучше посиди-ка со мной, Да разлей в стакан свою грусть. Слушай тишину, смотри в даль, Да в глаза луне улыбнись. Полюби всем сердцем печаль. И скажи, чем это не жизнь? Рвёшься всё вперёд? Брось. Всем давно уже наплевать. Все дела у них врозь. Знаешь сам, чего врать. Ну, а здесь, смотри, неба свет. Я частенько в нём сам тону. Ты на плечи брось тоску-плед, Посидим, погрустим. Ну? Что пойдёшь уже? Будь. Я ещё пока погожу, Вспомню, где же мой путь, Тож куда-нибудь поспешу. А приспичит выть, заходи, Вместе выть, оно веселей. Неба чуть с собой захвати, И печаль во флягу отлей.

Говорить о любви я не спец, не мастак, Всё обидеть боюсь ненароком. Ведь бывает, что бросишь слова просто так, Но такое выходит лишь боком. Про улыбку твою, что прям в сердце, в груди Драгоценной рудой отложилась, Я сказал бы, но только постой, погоди, Что-то вновь голова закружилась. В споре я словно бешеный вепрь горяч И словами швыряться умею. Пред тобой размякаю как спущенный мяч, Заикаюсь, краснею, бледнею. Я вчера дал себе самый страшный зарок, Передать свои чувства стихами, Я не ел и не спал ради нескольких строк, Всю тетрадь перепачкал словами. Стиснув зубы тебе преподнес их потом, Те слова, что по клеткам расставил. Обняла ты меня, назвала дурачком, И я вновь как снежинка растаял.

Я годы тратил, чтобы смысл жизни отыскать, Сквозь пыльные тома, где каждая желта страница, Стремился тайны бытия познать. К чему-то надо же стремиться. Я путешествовал по странам, городам, Со странниками странные ведя беседы. И всё казалось мне, что смысл где-то там, Где не бывал ещё и не искал ответы. Я спрашивал совет у мудрецов, У древних седовласых старцев, У тех, кто бородат и белобров, У времени почетных постояльцев. Но хитрые деды лишь щурились в ответ И улыбались белыми губами. Мол, для тебя подсказок нет, О смысле мы когда-то догадались сами… Минули годы, уж состарился и я, И вот, что нынче понимаю, Что если спросит кто о смысле бытия, Загадочно взгляну и молча закиваю.

Мы очень долго из себя всё изгоняли Бога, Упрямо глядя в горизонт и в новые пути. Изгнали. Нынче предстоит всем новая дорога, Но ватными ногами нам так тяжело идти. Мы как марионетки, что оборвались с нитей, Свободы много. Для чего? Никто не даст ответ. Бывает молимся под нос: "Святые помогите!" Но небо глухо. Бога - нет, а значит - смысла нет. И в кукловоды лезут те, кто раньше был из наших, Кто так же сшит из лоскутов и ватою набит. Пинками гонят на убой всех с крестовин упавших, Ведь жажда власти к крови лишь рождает аппетит. Нас раньше за руку вели, а нынче, в шею гонят, Ладони тянем в никуда, хватая пустоту. И, что за "совесть", с чем едят? едва ли кто-то вспомнит. Свободу выбрали, да вот, мне кажется, не ту.