Рыб завёл в аквариуме. Дрессирую, чтобы пели арию мне хоровую. И среди глухонемых есть таланты. Одеваю в пачки их и пуанты. Не жалею рыб своих и идей. Ставлю танец маленьких лебедей.

Рыб завёл в аквариуме - тоже жизни форма. Но у тварей на уме только жажда корма. Я смотрю три дня подряд - не понятно. Рыбы много говорят, но не внятно. Всё, как дети, тянут в рот, а глаза, как блюдца. Рассказал им анекдот. Не смеются. Лишь пускают пузыри хмуро. Рыбы, что ни говори, дуры.

В корне сердца сухофрукт октября, в животе усталость игр на излом. Ты не куришь? Значит, кашляешь зря. Ладно, кашляй, а закуришь потом. Ты не пьёшь? А я люблю перед сном в отрицание уйти с головой. Полюби меня, а выпьешь потом, если страшно будет ночью одной. Ты меня не любишь? Я не о том. Одиночества страшней пустота. Ты привыкнешь, а полюбишь потом, зрелых лет когда придёт красота. Не одна ты? А зачем соврала? Я разбил с десяток лужных зеркал. Промочил ботинки. Плохи дела. Ничего. Считай, я тоже соврал.

Под недремлющим оком Фемиды рассыпается звёздный салют… Никогда кирпичу пирамиды не понять, что творит Абсолют. Я прошу, не суди меня строго. Это только на Пасху, в раю не погибнет увидевший Бога и отдаст ему душу свою.

14.30, кафе «Парадайз». В меню «бизнес-ланч с элементами риска». Твою грудь волнует зимы белый вальс, Мою беспокоит весеннее диско. Табачного дыма пьянит седина, Ударила в голову тёмного пинта, В тебе распустилась бутоном весна, Во мне вырос долг основного инстинкта. В твоих глазах милость дающей руки, В моих – благодать ходока на погосте, Твоя душа - берег широкой реки, Моя – океан. Пригласи меня в гости. Свари крепкий кофе, постель приготовь, И музыку, чтобы красиво раздеться. В тебе пропадает чужая любовь, Во мне истекает срок годности сердца. На этом пути не уйти от креста, И надо спешить, пока кровь не остыла, Пока не увяла твоя красота, Пока не угасла любви моей сила.

Я - миф. Я - бутафория. Я - воин без наград. Я не вошёл в историю, Не внёс весомый вклад, Не выдвинул теории И тайны не постиг, И с прошлым в глупой ссоре я, И впереди тупик, И скучно в одиночестве, И утомляет свет, И умереть не хочется, И жить желания нет. Мелькнул в окне бессмыслицей Давно простывший след... В живых нет смысла числиться, И в мёртвых смысла нет.

В подвале дома сдохла мышь, с собой покончило искусство и у меня такое чувство, что изменяет мне Париж, что не меня ты ждёшь к обеду, вздыхая сидя у стола... Я, может, вовсе не приеду, но как хочу, чтоб ты ждала!

Жёлтые листья с капота, как снег... Танец кленовых снежинок - мода сезона. Мой бронзовый век топчут подошвы ботинок. Молодость лета укутана в плащ, в фазе сомнений планета сонно вращается... Небо, не плачь твёрдой проформой сонета. Капельки слов замедляют свой бег, голос любимой простужен, кашляет осень... Мой бронзовый век тонет в бензиновой луже.

К горизонту уходят мечты кораблями, но увидеть рассвет суждено только лучшим. Не все тучи когда-то прольются дождями, но любой из дождей был когда-то тучей. Из похода вернулись слова бумерангами, но осталось в живых лишь одно из семи. Не все люди когда-нибудь станут ангелами, но все ангелы были когда-то людьми. Каждый день засыпает прямыми вопросами... Наши ангелы - сущие дети, пойми. Не все ангелы были когда-то взрослыми, но все взрослые были когда-то детьми.

Бликнула Света Вспышка, Кликнула Где-то Мышка, Хрустнула Веткой «Клава», Грустно мне, Детка, Право… Строчками Рифмы Скачут, Ночками Нимфы Плачут - Девы, Супруги, Вдовы… Где вы, Подруги? Кто вы? Агнцы? Люди? Боги? Задницы, Груди, Ноги… Феи? Жар-птицы? Суки? Шеи, Ресницы, Руки… Гали, Ларисы, Томы… Знали б Вы, кисы, Кто мы… Толики, Коли, Димы… Кролики! Кобели мы!

Хмурый день. Надеваю очки. GPS не работает. То есть, паровоз разорвал на клочки человека, нашедшего совесть. Все улики сгорели в огне, всех свидетелей смыло цунами. Даже, некому плакать. А мне вспоминается спор между нами на поляне некошенных трав. Под прицелом палящего лета выясняли два друга кто прав, не давая друг другу ответа. Вдруг, один из них сузил зрачки, а расширить - кишка тонка. То есть, паровоз разорвал на клочки человека, нашедшего совесть.