ВСТУПЛЕНИЕ …Вот из бездонных глубин забвения всплывает душа. В темноте забрезжил слабый, неверный источник света. Сознание неясно, расплывчато. Душа только что рожденного человека не имеет понятия ни о себе, ни о бездне, из которой вышла, ни о том, где оказалась. Что знает она о прошлом? Ничего. О будущем? Ничего. Что такое мир вокруг? Кто она есть? На эти вопросы она не знает ответа, и не узнает никогда. Ignoramus et semper ignorabimus. С Днем Рождения, сынок! Я держу тебя в руках, маленького. Смотрю, затаив дыхание, как из ниоткуда создается твоя душа. Так фотограф под красным светом лампы бережно опускает в проявитель чистый лист фантастического творения. Сначала из света проступают лишь неясные, чуть заметные тени и очертания. Потом все четче и четче... На моих глазах свершается чудо из чудес! Пока ты как чистый лист, но где-то в глубинах глубин ты уже есть, такой, каким будешь через много лет. Время – твой проявитель. Разговор с младенцем. Месяц от месяца мы не сводим друг с друга глаз. Но ты все молчишь, и я не могу поделиться с тобой раздумьями. Сожму в ладонях крошечные ладошки, обхвачу тебя и подкину высоко: «Вот какой большой станешь!» Когда-нибудь запросто поднимешь меня, и в твоей руке легко поместится моя. Сейчас кажется, мы с тобой уже целый век вместе. И не верится даже, что когда-то, сто лет назад, я жила без тебя. Любила, мечтала, познавала мир. С твоим появлением на свет, сынок, та страница перевернулась. Открылась новая, освещенная, как солнышком, тобою. Ты, хоть и не научился еще говорить, а уже стал моим главным учителем. И учишь меня каждый день по-другому любить, о другом мечтать, иначе понимать действительность. Будучи тридцатью годами отделен от зрелости, ты указал мне дорогу в зрелость. Не зная творческого вдохновения, одарил меня им в избытке. Просто удивительно, как можно, не имея ничего, давать столько всего! А каким ты будешь через тридцать лет? Я могу только предполагать, наделяя тебя всевозможными достоинствами. Но знаю, какой бы образ я ни придумала, он не будет верным. Сейчас я не в силах представить тебя взрослым. А как хотелось бы встретиться так, запросто, с тобой, ровесником. Спросить: «Как дела? О чем задумался?» Ты поделишься со мной своими размышлениями и спросишь, о чем задумалась я. Сынок, ты улыбаешься? Хочешь сказать, что мама – фантазерка, и что ровесниками мы с тобой не можем быть. Думаешь, для этого нужна машина времени, которую еще не изобрели. Ошибаешься! Изобрели, и давно. Смотри: это простой лист бумаги и ручка. Мои письма вмиг перелетят через разделяющие нас тридцать лет. И когда ты, уже взрослый, откроешь их, состоится наше удивительное общение вне времени. Читая эти письма, ты можешь подумать, что я опровергаю очевидное и доказываю сомнительное. Ни в коем случае! Я ничего не опровергаю и не доказываю. Я так же, как и ты, жажду познать мир с той стороны, которая наполнена для меня наибольшим смыслом. Познать всеми доступными мне средствами. Переживаю, размышляю, анализирую увиденное и услышанное. И делюсь с тобой наблюдениями. Хорошо, если некоторые мои выводы покажутся тебе сомнительными. Очевидное оставляет нас равнодушными. Только то, что подлежит сомнению, возбуждает работу ума и является отличным материалом для новых идей и открытий. ПИСЬМО ПЕРВОЕ Август 2036 года. В полдень солнце дальше всего уходит от горизонта, из-за которого встает и за которым исчезает. В зените жизни ты, как никогда, далек от ее рассвета и заката. Но именно в это время ты оказался первым у постели старика и у детской колыбели. Впервые глубокое сопереживание рождения и смерти заставило тебя переосмыслить собственное представление о человеке. Если раньше жизнь казалась прямой дорогой с неопределенным началом и размытым концом, то сейчас она проявилась как некое динамичное целое, замкнутое, словно кольцо, рождением и смертью. Рождение и смерть – две точки по разные стороны жизни. Но есть неуловимое сходство между увяданием и расцветом человеческого существа. Замечал ли ты детское выражение в глазах старика и старческую беспомощность в глазах младенца? Мне запомнились слова дедушки, обращенные к нам, внукам: «Вот вы становитесь всё больше и больше, а я всё уменьшаюсь и уменьшаюсь…» Первые дни после рождения необъяснимым образом перекликаются с последними днями жизни. Проявление души в расцветающем человеческом теле удивительно взаимосвязано с ее угасанием. Как в конце, так и в начале жизни преобладают физические страдания. Нам так же тяжело вступать в жизнь, как и уходить из нее. Человек еще или уже многого не может (нет зубов, волос, зрения, силы и координации мышц). Сознание не опирается на разум. Теряется или еще не складывается адекватное представление о времени и пространстве. Физические удовольствия остаются в прошлом или в будущем. Настоящее жаждет лишь одного: любви и заботы близких. Тело немощно, а душа погружена в мир девственно чистых эмоций: любви, радости, муки. Объединив в сознании рождение, жизнь и смерть в наполненное смыслом единство, чувствуешь необыкновенный прилив сил и желание реализовать свои возможности по мере движения внутри этой удивительной системы. ПИСЬМО ВТОРОЕ Сентябрь 2036 года. Говорил ли ты когда-нибудь, что любишь жизнь? Вижу твою улыбку. Сколько раз ты твердил об этом себе, кричал людям! Но был ли ты вполне искренен? Опять улыбаешься. «Можно ли здесь солгать?» – скажешь, наверное. Можно! И мы все, не задумываясь, лжем, когда говорим, что любим жизнь. Мало кто способен по-настоящему любить жизнь. Обычно мы имеем в виду лишь все самое светлое и доброе, что она дарит: красоту природы и души, удовольствия, просторы для познания и творчества, неисчерпаемые возможности и радость деятельности. Но все это составляет лишь часть жизни. Другая сторона ее страшна: боль, страдания, несправедливость и жестокость, оплетающие мир, слабость и обреченность человеческого существа. Чем больше мы «любим жизнь», тем сильнее пугает нас ее грозный взгляд и тем крепче мы привязываемся к собственному неадекватному представлению о ней. Но это все равно, что любить человека только за его достоинства, зачастую лишь воображаемые. В любимом хорошее и дурное переплетается так, что порой невозможно отделить одно от другого. Искренне любящий и не делает этого, а принимает предмет любви таким, как он есть. Прекрасная картина состоит из множества цветов и оттенков. Смешиваясь, они составляют изображение. Игра света и тени на полотне подобна переплетениям добра и зла в жизни. В любимой картине мы видим не краски, а смысл. Нам не приходит в голову мысль, что живопись станет совершеннее, если убрать из нее все темные пятна, оставив лишь светлые. В любимой картине мы видим суть. В любимом человеке – цельность. Кто не терпит недостатков в любимом, тот не любит. Кто не способен увидеть добро и зло как нераздельное одно, тот лжет, рассказывая о любви к жизни. ПИСЬМО ТРЕТЬЕ Октябрь 2036 года. Знакомо ли тебе чувство одиночества? А как же! Конечно, и тебе тоже приходила тяжкая мысль о том, что ты заключен в самом себе, словно в одиночной камере, и безнадежно отделен от окружающего мира. Но какой узник не мечтает, глядя в окно темницы, выбраться на волю? Любая попытка соединения с природой и другими людьми несет в себе радость. Ты знаешь, как душа замирает от счастья, когда перед тобой открываются просторы гор, или океана, или душистых полей! Ты как будто выходишь из своих границ и сливаешься со всеобщей гармонией. Общение с любимой уносит тебя в заоблачные вершины блаженства. Ты снова как будто вырываешься за пределы самого себя. Любовь, разделенная мысль, услышанная музыка, желанная работа – все это мосты, по которым мы переходим от идеи безнадежного одиночества к противоположной идее, несущей радость и гармонию. В чем же ее суть? Попробую объяснить. Мысль требует некоторого сосредоточения. Представь себе, что ты раздвоился. Да, да. Только что ты был одним человеком, и вдруг вас двое. Два абсолютно разных тела: один – ты, другой тоже ты. Уже растерялся? Но это еще не все. Потом ты расстроился, затем вас стало четыре, пять, десять. И все эти десять человек, каждый из которых – ты, разошлись в разные стороны, зажили каждый своей жизнью, и друг друга знать не знают. Вот, собственно, и все. Это, как бесконечность, допустить можно, но представить себе мы не в состоянии. Не требуется много способностей, чтобы вообразить процесс реинкарнации: как твоя душа «переселяется» поочередно из одного тела в другое и таким образом проживает десять и более жизней. Отбросить привязку ко времени для нашего ума все равно что выбить опору из-под ног. Поэтому осознать факт собственного существования одновременно, а не поочередно, хотя бы в двух разных телах, нам невозможно. Но если ты сумел хотя бы это допустить, попробуй ответить на такой вопрос: семеро из десяти человек, каждый из которых – ты, страдают. А троим хорошо. Будет ли тебе в тот момент хорошо или плохо? Или другой вопрос: если один из десяти «тебя» умер? Значит ли это, что ты умер, или смерти не было? На эти вопросы нет однозначных ответов, к которым стремится наш ум. Зато мы подошли, наконец, к мысли, противоположной идее одиночества. Суть ее в том, что ты не раздваиваешься и не удесятеряешься, а повторяешься бесчисленные миллиарды раз. И не только в человеческих телах, а в любых материальных формах. И не только в одно время, а во все времена, взятые вместе. Одна древняя ведическая мудрость гласит: «Не было на Земле со дня ее начала ни одной жизни, которую бы ты не прожил, и в будущие времена не будет ни одной жизни, которую ты не проживешь». О каких «одиночных камерах» может идти речь, если ты и узник, ты же и воля. Может быть, это и невозможно представить, но почему бы над этим не задуматься? Тогда мы побоимся причинить зло другому. А как искренне будем радоваться, если кто-нибудь возьмет то, чего не досталось нам, и реализует наши несбывшиеся мечты. Мы ничего не можем потерять. Жизнь? Жизнь условна (достаточно представить, как ты удесятерился, и один из вас умер). Тело? То же самое. Любимых? Так они все есть ты. Мне нравится эта идея. В ней нет ни страха, ни зависти, ни злобы, а лишь великолепная гармония единства. ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ Ноябрь 2036 года. У меня есть к тебе два вопроса. Один кажется невероятно сложным, но ответить на него можно просто. Другой как будто бы легок. Но лишь на первый взгляд. Итак, можешь ли ты сказать, как давно существует Вселенная? Наука не дает точного ответа на этот вопрос. Мифологии выдвигают множество несогласных друг с другом версий. Философы не отстают в изобретательности. Спорить тут бесполезно, но мне нравится один простой взгляд: Вселенная, оказывается, существует вовсе не миллиард, а всего каких-то несколько лет, или даже дней, или минут. Абсурдным это кажется лишь сперва. Посуди сам. Вопрос стоял о времени, не так ли? Но где нет жизни, там нет и времени. Пока есть жизнь, летит время и существует Вселенная. Для меня, как и для тебя, время началось с рождением и закончится со смертью. Для кого время длилось хотя бы один миллион лет? Ни для кого на свете! Значит, такого периода времени реально и не было. Это абстракция. Выходит, ни Вселенная, и ничто вообще не может существовать дольше, чем длится одна жизнь: твоя ли, моя ли, дерева или мотылька, или в любом другом из бесчисленных ее проявлений. Второй вопрос как будто бы чисто арифметический: какая катастрофа страшнее: та, что унесет тысячу или всего одну жизнь? «Разумеется, та, что масштабнее», – ответишь. Объективная правда! Абстрактная правда. Найдется ли хоть одно существо, способное более чем на одну смерть? Если нет, значит, более одной смерти не бывает. А скорбь множества людей сильнее ли, чем скорбь, на которую способен один человек? Все мы знаем, что миллион больше тысячи, а тысяча больше одного. Но что такое числа и операции с ними? Абстракция. В применении к жизни арифметические действия не дают тех же однозначных ответов, к которым мы со школы привыкли. ПИСЬМО ПЯТОЕ Декабрь 2036 года. Бессмертной душа может быть, только если она исчезает навек с последним вздохом. Что-то не так? Но посуди сам. Собственной смерти нет. Все, что мы называем собственным, строго привязано к факту нашего существования. Поэтому собственной может быть только жизнь, но никак не смерть. Нет собственной смерти за отсутствием собственника. Таким образом, если душа исчезает с последним вздохом, она бессмертна. Но если по завершении земной жизни душа переселяется в мир иной, тогда справедливо считать душу смертной, потому что смерть, как и жизнь, в этом случае будут ее собственными. И все-таки, бессмертна ли душа? Тебе хочется, чтобы это было так, но ты сомневаешься. Спорить на эту тему смешно, так как никто еще точно не определил, что же такое душа. Парадокс: душа есть единственная наша реальность, лишь ее мы и знаем. Однако совершенно не способны изучить. Неразрешимость вопроса лишь подстегивает интерес, и мы «суем нос» в собственную душу с не меньшим любопытством, чем во все остальное, и пытаемся «разглядеть» там что-то. Обычно то, что сразу «бросается в глаза», и считается душой. А именно: мысли, чувства да содержимое памяти. Некоторые и тело тоже, со всеми его желаниями и потребностями, включают в представление о душе. Одни верят, что по завершении земной жизни продолжат существование в ином мире. Каким бы иной мир ни рисовался, он всегда будет свободной фантазией на тему мира земного, попыткой человека найти ту высшую справедливость, которую он не увидел на Земле. Так же и себя в ином мире человек не может представить иначе как со всеми своими достоинствами и недостатками, идеями, привязанностями и воспоминаниями. Те, кого не удовлетворяют фантазии о бессмертии, вынуждены утверждать, что смерть есть конец душе, так же как и телу. На первый взгляд, точки зрения противоположные. Однако же и те, и другие согласны в главном: в том, что душа представляет из себя лишь смесь мыслей и чувств, связанных воспоминаниями. Если это так, то я скорее соглашусь со сторонниками «бренности» души. Может быть, я потеряю надежду, зато не потеряю логики. Действительно, как могут мысли, например, оставаться с нами вечно, если по природе своей они не статичны, а текут непрерывным потоком, приходят и уходят, сменяясь одни другими. Воспоминания собирают личность в единое целое. Но разве могут они остаться с нами после смерти, когда еще при жизни мы теряем значительную их часть, а то и вовсе лишаемся памяти? Разум тоже можно потерять уже при жизни, как и зрение, слух, и любые другие виды ощущений. С течением времени одни желания появляются, другие пропадают. Все, что очевидно составляет нашу «неповторимую душу» или «уникальную личность», что хоть чуть-чуть отличает нас от остального мира, наша внешняя форма и внутреннее содержание, находятся в непрерывной динамике. Но динамика не свойственна вечности. Значит душа, если представить ее только как совокупность динамичных составляющих, не может быть вечной. Выходит, все, кто верит в бессмертие души – глупцы? Или же эта динамика – лишь свойства некоего постоянства, некоего ядра, вокруг которого наши изменчивые личности строятся и разрушаются, как вокруг солнца лучи? Не это ли постоянство имеют в виду, когда говорят о бессмертном духе? Я предполагаю такое постоянство как смысловой центр души, потому что это логично. Но применить для его изучения логику нельзя. Ум имеет одно серьезное ограничение: я не могу мыслить иначе, как отделив себя от объекта познания. О чем же я способна размышлять? Об окружающем мире, о собственном теле. Значит, мир и тело мне противопоставимы. Возможно ли мне мыслить о чувствах, памяти или даже о самих мыслях? Да. Значит, все, что составляет мою «видимую» душу, все, что находится в динамике и не может быть вечно, мне противопоставимо. Если бы моя душа являлась лишь смесью динамичных составляющих, я не могла бы их ни осмыслить, ни объединить в стройную цельность. Где же та точка, с которой я, как с вершины горы, наблюдаю за изменчивостью мира, собственного тела и души? Это постоянство неподвластно мне. Я не найду его нигде в мире. Оно – единственное, что я не могу противопоставить себе. О нем я не способна думать ни доли секунды, потому что оно и есть я. Душа как совокупность динамичных свойств может быть только конечна. Душа как постоянство – вечна. Но вечности не свойственны пространство и множественность. Значит, бессмертных душ не может быть ни миллион, ни сколько-нибудь, кроме одной. Одной на весь мир. Непознаваемой, но излучающей наши личности, как солнце лучи. Как бы то ни было, а душа, как целостность, остается для нас загадкой. Мы способны лишь рассуждать по отдельности то о теле, то о психике, а то предполагать вечный дух. И в зависимости от «угла охвата» душа представляется нам то конечной, то вечной. Поэтому на вопрос о бессмертии души, как и на все вопросы, выходящие за пределы логики, никакая однозначная точка зрения не будет верна, но отразит лишь часть неохватной истины. ПИСЬМО ШЕСТОЕ Январь 2037 года. Что сидит в самой глубине тебя? Сознание собственной правоты. Порой тебе кажется, что только ты и прав. В юности мы имеем слишком резкие суждения и, в соответствии с ними, делим людей на хороших и плохих, достойных и недостойных, правильных и неправильных. Причем заслуживающие нашего одобрения составляют меньшинство и образуют некий круг, в центре которого мы помещаем кумиров и самих себя. Когда я была студенткой Мухинского училища, у нас принято было различать «мышей» и «лыжников». «Мышей» почитали. Только настоящие художники могли называться «мышами». «Мыши» писали картины, стихи, музыку. Они не обязательно были добродетельны, но всегда и во всем – творческие: в работе, в общении, в быту, в образе мыслей и в любви. Жизнь настоящей «мыши» представляла собой безостановочный творческий процесс. Всякие пороки оправдывались, если они служили художнику источником вдохновения и познания. «Мышей» можно было отличить по одежде и в беседе. Мухинская мода бросала вызов классической, но по сути своей ничем не отличалась от всякой иной моды. А именно: ей надо было следовать. И мы тщательно наряжались в робы грязных расцветок, увешивались многозначительными «фенечками», всячески подчеркивая свою принадлежность к «мышам». И не дай бог платье или случайно сорвавшаяся неловкая фраза сделает тебя подобным «лыжнику»! Презренными «лыжниками» считали всех «не художников», неспособных разделить «правильные» взгляды. В то же время мой брат учился в другом ВУЗе. Молодые люди его среды имели столь же категоричные суждения, но главными критериями оценки являлись не творческие способности, а материальное положение и умение заработать деньги. Они делили людей на «крутых» и «бездельников». Причем каждый согласный с таким делением, относил себя непременно к «крутым». Так же как и среди «наших» не нашлось бы никого, кто не считал бы себя «мышью». Зато самые выдающиеся наши «мыши» попадали в разряд их «бездельников», а самые их «крутые» не заслуживали у нас уважения и считались «лыжниками». Самых разнообразных и противоречивых критериев, разделяющих на лучших и худших, существует среди молодежи немало: успешность в учебе, физическая сила и привлекательность, раскованность в отношениях и многие другие. Но юность когда-нибудь заканчивается. Зрелость обогащает «черно-белое» мышление множеством переходных оттенков и расширяет кругозор. Ты больше не ощущаешь себя центром мироздания. Твоя «единственно верная» позиция оказывается «одной из». Ты стал терпимее к тем, кто живет не по твоим правилам. Понял, что жизнь не однозначна и каждый хорош на своем месте. Но ты все-таки не способен принять все. Остаются идеи, с которыми ты категорически не согласен, и которые ты считаешь бесспорно верными. Ты постоянно сравниваешь в уме одно с другим относительно своей правоты. Вот и я тоже, сколько ни стараюсь с пониманием относиться к чужим правилам, в глубине души выделяю наиболее достойные, на мой взгляд, качества. Дороже творческого дара считаю способность к сочувствию. Глубокое сочувствие несет в мир больше всего добра. На сопереживании строится духовность. Творящие добро, в моем представлении, – лучшие люди на Земле. Вслед за ними преклоняюсь перед творцами идей, увлеченными художниками и мыслителями. Прощаю им даже эгоизм, потому что он происходит не от себялюбия, а от любви к своему делу. Есть также качества, которые я однозначно осуждаю. Одно из них – эгоизм. Себялюбцев, равнодушных ко всему, что не приносит им наслаждения, считаю источником всякого зла. Вольно-невольно, но каждый из нас, подобно верховному судье, дает сравнительную оценку всему, что только может быть доступно сравнению. Летит время. С возрастом человек как будто отходит на расстояние от чудесной картины мира. И чем дальше, тем шире охватывает ее во всем разнообразии. Приходит мудрость. Недавно я рассказывала маме, кого из знакомых считаю наиболее достойными. А кто, на мой взгляд, заслуживает меньшего уважения. Ее ответ меня поразил: «Есть ли в космосе верх и низ? Все твои характеристики условны». Я задумалась. Моя оценка человека относительно его добрых дел казалась неопровержимой. А тут на тебе – условность! Условностью могут быть школьные представления о «мышах» и «лыжниках». Но как согласиться с тем, что деление на добрых и злых, духовных и эгоистичных – та же условность? Где ж тогда реальность? Может ли человек полностью отказаться от какой бы то ни было точки зрения и принять все и всех как целое? Индийский мудрец Рамакришна в один из последних дней своей жизни вышел перед толпой, обвел взглядом собравшихся, и вместо обычной проповеди сказал: «Вы все – одно совершенство. Мне некого здесь учить». И ушел. В тот момент перед ним стерлись различия даже между святыми и грешниками, и мир предстал как совершенство. Не преисполненный добра, а состоящий из единства добра и зла. Ситхартха в глубокой старости перестал различать людей, предметы и явления, а наслаждался великолепием единства мироздания, одинаково благословляя света и тени нашей мимолетной жизни. Так зритель, отошедший на достаточное расстояние от картины, перестает различать отдельные мазки и оттенки. Перед его взором игра красок исчезает. За ней проявляется суть. Может быть, способность совершенно отказаться от сознания собственной правоты и хоть краешком глаза узреть суть картины мироздания, скрывающуюся за причудливой игрой света и тени – и есть высшая мудрость, к которой стремится душа? Но стоит ли бежать от мира подальше в надежде увидеть его целиком, а не частями, как мы привыкли? Полный отказ от своих позиций означает остановку деятельности. А жизнь есть деятельность, борьба с тем, что мы считаем злом, за свои идеалы. Отказавшись от собственной правоты и погнавшись сразу за всеми разбегающимися в разные стороны идеями, чтобы собрать их вместе, мы рискуем стать тупыми и безнравственными. Равнодушный человек с виду похож на отказавшегося от различий провидца. Однако мудрец уже прошел через борьбу за свою правду, а глупец от борьбы отступил. Так надо ли отступать от мира, чтобы увидеть его суть, как это делает зритель перед холстом? Мир – не живописное полотно. Путь мудрости ведет не прочь от него, а сквозь него. Не от жизни, а через жизнь. И именно сознание собственной правоты даст необходимые силы для того, чтобы выполнить свое дело. И выведет нас туда, где мы расстанемся с ним, чтобы встретиться с истиной. ПИСЬМО СЕДЬМОЕ Февраль 2037 года. Ты согласен с тем, что мы пришли в этот мир для того, чтобы выполнить ту или иную работу? Жизнь ставит перед человеком задачи, которые он должен выполнить. Человек ставит перед жизнью сверхзадачи, хотя часто и с повседневными-то требованиями не справляется. Потому что очень трудно жить, просто выполняя свой долг. Долг перед близкими и ближними, перед страной и землей, и перед самим собой. Достойно решать задачи, перед которыми ежедневно нас ставит действительность, трудно. В чем же заключаются сверхзадачи? Сверхзадачей может быть постичь Бога, себя, разгадать секрет бытия, стать тем, кем ты в мечтах уже есть, спасти мир от зла, оставить после себя что-нибудь очень нужное и важное. Сверхзадачи пленительнее для вдохновленных сердец, чем исполнение рутинных обязанностей. Но как задачи, так и сверхзадачи требуют от человека одного и того же золотого качества: особенного сочувствия к людям, превышающего жалость к себе. Разница лишь в степени его приложения. Итак, кто выполняет свое предназначение, тот в награду обретает удовлетворение прожитой жизнью. Мы говорим, что нашли и реализовали себя. Того же, кто не так понял или не сумел выполнить свое предназначение, постигает разочарование. И мы сетуем на судьбу. Поэтому очень важно правильно разгадать, что именно в большом изменчивом мире должно измениться благодаря твоим усилиям. Но как это сделать? Есть ли такой документ, где подробно, по пунктам было бы расписано твое предназначение? Оказывается, есть! И оригинал хранится за семью печатями в сердце. С него сняты две копии. Одну надо искать в уме, другую тебе должен передать Случай. ПИСЬМО ВОСЬМОЕ Март 2037 года. Ты веришь в то, что когда-нибудь станешь лучше, достойнее, чем теперь. И в этом тебе помогут книги, мудрые люди, да и сама жизнь не поскупится на уроки. И ты погружаешься в чтение, повторяешь имена кумиров и твердишь, что учишься на ошибках. Но почему-то, несмотря на миллион хороших книг, богатство великих умов и бесчисленные удары судьбы, мы остаемся при наших слабостях и недостатках, которые со временем лишь усиливаются. Реальность, которая только и может закалить душу, ослабляет и загрязняет ее. Душа хочет властвовать над реальностью, однако ж связана ею по рукам и ногам. Так или иначе, приходишь к ужасному заключению, что сколько бы лучших книг ни прочел, они не сделают тебя мудрее. Сколько бы лет ни прожил бок о бок с достойнейшим человеком, ты никогда не уподобишься ему. Сколько бы ошибок ни натворил, тебе предстоит совершить их еще больше. Можно представить себе королевский стол, полный изысканейших яств со всего света, который вдруг развернулся перед народом. Сотни людей набросились на кушанья, но никто из них не получит удовольствия большего, чем привык получать от еды. Большинство со стола изобилия оценят только те лакомства, которые давно уже считают любимыми. Кто-то по разным причинам и вовсе почти не притронется к еде. Лишь единицы, может быть, оценят некоторые новые вкусы. И ни один не охватит всего, что ему будет предложено. Пусть хоть сам Господь Бог примет человеческий образ и пойдет по улицам проповедовать истину. Не найдется двух людей, которые бы поняли его слова одинаково. Каждый услышит лишь то, к чему сам уже пришел. Те же, кто живет иными истинами, останутся при своем. Одним будет интересно, поможет ли им Бог заработать денег. Если нет, они тут же потеряют к Богу интерес. Кто-нибудь ударит Его по щеке, чтобы проверить, ответит ли Он ударом или подставит другую щеку. Не умеющий силой доказать свою правоту немногого стоит в глазах таких людей. Кто-то падет на колени из страха наказания. И не найдется никого, кто в точности воспринял бы проповедуемую истину. Иначе среди слушающих должен бы был находиться второй Бог. Выходит, развитие невозможно? Духовное совершенствование – лишь красивое сочетание слов? В действительности же никто и ничто не может существенно изменить нас. Какими рождены, такими и умрем. Кому дано больше, тот и в пустыне станет мудрецом. Перед другим пусть хоть все знание мира раскроется – он так и останется при своем невежестве. Тогда кажется разумным подавить неосуществимое желание измениться и жить в мире со своими слабостями. Однако ни один человек на свете не признается неспособным к развитию. Каждый видит в себе нечто намного большее, чем он является в настоящий момент, верит в возможности, которые он ни разу еще не использовал. В глубине души каждого более-менее ясно звучит призыв приблизиться к этой своей высокой непроявленной сущности. И мы с новой энергией ищем книги, учителей и уроки, могущие сделать нас лучше. Снова и снова пытаемся победить непобедимое – собственную природу. И терпим очередные поражения. Почему? Не потому ли, что тот чистый источник, к которому стремится жаждущая душа, сила и мудрость, которыми мы хотим овладеть, мы ошибочно ищем в чужих словах и глазах, чужих мыслях и опыте. Ищем и не находим. И снова одолевают сомнения в самой возможности развития. И так будет до тех пор, пока человек ни перестанет искать источник духовности в ком-то или в чем-то вне его самого и ни поймет, что книги и учителя – это чужие следы. Хорошо, когда они сопровождают тебя. Плохо, когда ты плетешься по ним. Нет общих дорог. Единственный путь от себя настоящего к себе такому, каким ты веришь, что можешь быть, проходит не через заимствованные мысли, мечты и слова, а через собственные действия. Духовный рост осуществляется лишь в моменты, когда ты действуешь бескорыстно, смело и вдохновенно. Жизнь изо дня в день предоставляет тебе возможности проявить свою высокую сущность. Но ты снова и снова пропускаешь их. Из-за неуверенности в себе уходишь на тупиковые тропы чужих следов. Тебе не хватает сил. Где же взять их? На дне души. Только там, и нигде более. ПИСЬМО ДЕВЯТОЕ Апрель 2037 года. Наверное, во всех мировых религиях заложена мысль о том, что жизнь есть чаша страданий, и указываются пути спасения, то есть избавления от бед. Как ты считаешь, чего в жизни больше: страдания или радости? Уверен, что страданий? Тогда я задам другой вопрос: что, по твоему убеждению, является самой главной ценностью? Согласен, что жизнь? Но как же так? Если жизнь – чаша страданий, тогда почему она более всего дорога нам? Сердце знает, но логика не удовлетворена. Попробуем найти разумное объяснение дилемме. Да, жизнь полна боли и горя. Достаточно бегло оглядеться вокруг, чтобы понять это. Но удовольствия и радость также являются неотъемлемой частью жизни. Чего же все-таки больше? Радости или горя? Из основных мимических выражений лица, таких как страх, гнев, счастье, удивление, печаль, отвращение, – все, кроме одного, выражают дискомфорт. Значит, все-таки горя больше? В таком случае пора развенчать феномен жизни. Какой же это бесценный дар? Наказание, да и только. Ошибка матушки-природы. Признаться, я долго не могла найти аргументы против последнего заключения. Возражения друзей казались мне неубедительными, пока я ни поняла простую мысль: тело создано для страданий, а душа – для радости. Конечно, и тело, и душа страдают и радуются. Но если разобраться, мы видим, что страдание заложено в самой природе тела. В головном мозге центров, отвечающих за восприятие боли, значительно больше, чем центров радости. Таким образом, само наше строение обрекает нас страдать больше, чем радоваться. Тело постоянно в чем-то нуждается. Неудовлетворение его потребностей тут же вызывает страдания, вплоть до жесточайших. Кроме того, тело подвержено болезням и обречено на разрушение. Природа щедро наделила тело способностью испытывать самые разнообразные боли. Меню удовольствий не столь обширно. Мы получаем свои порции «строго по выдаче». Боль может долго терзать. Наслаждения же быстро заканчиваются, не оставляя после себя следов, и являются, по сути, лишь моментом удовлетворения очередного желания. Но почему же наше тело, которое мы называем совершенным, более создано для муки, чем для радости? Могла ли природа так ошибиться? Нет! Это условие эволюции. Если бы живая материя не испытывала боли и нужды в постоянном удовлетворении потребностей, вряд ли б на Земле появились организации сложнее простейших амеб. Вероятно, неравные пропорции способностей страдать и наслаждаться заложены в живой материи для того, чтобы процесс эволюции происходил так, как он и происходит. Но какова цель эволюции? Совершенствование тела? Разве гигантские туши доисторических существ физическими возможностями в чем-то проигрывали слабому человеческому организму? Скорее, наоборот. Очевидно, что цель эволюции не в развитии физических способностей, а в совершенствовании души посредством работы страдающего тела. Теперь осталось выяснить, страдание или радость составляют природу души? Несомненно, и то, и другое присуще ей. Но душевное горе является реакцией на телесные немощи. Сама же душа свободна от страдания, как и от потребностей, их вызывающих, и представляет собой чистую радость, которая не является наслаждением, противоположным боли. Она – суть жизни, которой мы дорожим более всего. «Дух» и «радость» издревле произносились одним и тем же словом «Ра». Так вот, духовную радость мы подразумеваем, когда говорим, что жизнь – бесценный дар. Когда же зовем ее чашей страданий, имеем в виду терзания плоти, отданной в жертву для осуществления духовной эволюции. Мне нравится, когда эволюционный процесс сравнивают с лотосом. Цветок символизирует чудо жизни. Он произрастает из болотной тины физических страданий и наслаждений, но тянется и раскрывается навстречу беспредельному небу духовной радости. ПИСЬМО ДЕСЯТОЕ Май 2037 года. Мы не знаем состояния более совершенного, чем жизнь. Жизнь дает нам богатые возможности. Но думал ли ты о том, что всякие возможности также являются и ограничениями? Жизнь преподносит нам свой величайший дар: способность осознавать себя. Не приходило ли тебе в голову, что этот же дар и есть самое страшное ограничение? Он отделяет нас от остального мира, помещает в одиночные камеры тела, исключает всякую возможность выйти за пределы себя и стать более чем собой. Способность чувствовать отнимает покой, способность мыслить отнимает чистоту, способность видеть мир мешает понять себя. Все окошки познания в наших одиночных камерах ограничивают нас своими строгими рамками. Мы не знаем состояния более совершенного, чем жизнь, но почему бы не предположить, что такое состояние есть, и оно подразумевает абсолютную свободу. Нам же с тобой остается довольствоваться свободой относительной: свободой выбора между возможностями-ограничениями. Выбирай, в какие окошки познания из своей камеры глядеть, чтобы увидеть то поле деятельности, которое окажется тебе по силам. ПИСЬМО ОДИННАДЦАТОЕ Июнь 2037 года. Многие беды происходят оттого, что мы не умеем жить в ладу со временем. То мы торопим время, то оно торопит нас. Разве ты не замечал, что без конца «подталкиваешь» настоящее к будущему? Утром думаешь о предстоящей работе, днем – когда же эта работа закончится и наступит вечерний отдых, ночью – когда же придет утро. Если голоден, говоришь: «Скорей бы обед», а после обеда: «Скорей бы взяться за ум!» С понедельника торопишь дни до субботы, зимой мечтаешь о предстоящем лете, а летом – о Новогодних праздниках. Ожидаешь ближайших запланированных мероприятий. Хотим мы или нет, а торопим дни и часы. Потом жалуемся, что время пролетело слишком скоро и что жизнь быстротечна. В погоне за будущим мы делаем много, но нам кажется, что мы ничего не успеваем. Бывает наоборот. Ловил ли ты себя иной раз на том, что застреваешь в прошлом? Что события и впечатления обретают смысл только тогда, когда уходят в память? Ты анализируешь, обобщаешь, глубоко переживаешь прошедшее. Воспоминания дают творческую энергию. Настоящее же как будто идет само по себе. Ты равнодушен и невнимателен к нему до тех пор, пока оно, в свою очередь, не становится прошлым. Когда мы живем прошлым, мы уверены, что делаем много, однако же ничего не успеваем. Всем знаком призыв «вернуться в настоящее», «освободиться от груза прошлого и будущего». И порой мы стараемся сосредоточить мысли и интересы на настоящем, жить сегодняшним днем. Тогда мы все успеваем и смело скачем вперед, подобно лошадям с шорами на глазах, ограничивающими кругозор. Когда же мы больше правы? Когда живем прошлым, настоящим или будущим? Как примирить себя со временем? Сперва необходимо понять, что прошлое, настоящее и будущее есть условное разделение единой реальности. Это наша среда обитания, которая питает нас и дает возможность деятельности. Ты можешь и должен познать ее, проникнуть в глубину прошлого и будущего, охватить их целостность. И тогда краткий миг настоящего окажется достаточно долог для того, чтобы в полной мере реализовать себя. ПИСЬМО ДВЕНАДЦАТОЕ Июль 2037 года. Мир сплетен из противоположностей. Мы состоим из них и сталкиваемся с ними на каждом шагу. Противоположности повсюду: во всех областях, плоскостях и измерениях. Из бесчисленных сочетаний импульсов «да» – «нет» состоят сложнейшие компьютерные программы. Электрический ток набирает силу между двумя полюсами. Любые науки, как точные, так и гуманитарные, оперируют противоположностями. Противоположности проявляются во всяких материях и идеях. Мужчина и женщина, молодость – старость, любовь – ненависть, вечность – миг, черное – белое, верх и низ. Можно составить толстенный том противоположных понятий, и он никогда не будет исчерпывающим. Признаться, недолгое время я собирала коллекцию противоречивых утверждений. Например, о пользе сомнения и убежденности, о голосе сердца и рассудка, о порывах брать и отдавать, о предопределении и свободе выбора, об уникальности и взаимозаменяемости всего, о разделении и условности границ. В мире не существует такого утверждения, с которым согласилось бы все человечество. Даже пресловутая формула 2х2=4 имеет, оказывается, не один ответ. Что уж говорить об истинах? Величайшие из них примут, может быть, миллиарды сердец, но всегда найдется хотя бы один несогласный, готовый защищать свою позицию. В относительном мире абсолютной правды нет. Любая правда возможна лишь в паре со своей противоположностью. Связь противоположностей несет энергию, без которой ничто не может существовать. Связь разнозаряженых полюсов разгоняет электрический ток, связь мужчины и женщины дает начало новой жизни, связь контрастов рождает произведение искусства. Мы захвачены игрой противоположностей. Ты видишь, что жизнь постоянно ставит тебя в условия борьбы за одно против другого. И чем ближе ты к крайностям, тем активнее, деятельнее. Но когда-нибудь приходит понимание, что тяжкое зло на Земле неискоренимо, и никогда добро не одержит над злом абсолютной победы, так как добро и зло составляют единую сущность. Ты осознаешь, что жизнь никогда не восторжествует над смертью, потому что сама жизнь невозможна без смерти, как невозможна радость без горя, любовь без ненависти, наслаждение без боли. Становится ясно, что все твое будущее обречено стать прошлым, что в толпе подобных тебе узников ты обречен на пожизненное одиночество, что твой кругозор всегда будет ограниченным, взгляды субъективными, а страдания – безмерными. Когда эта жуткая борьба противоречий, в которую ты брошен, становится невыносима, ты ищешь спасения в Гармонии, в идее единства всего сущего. Собираешь многообразие воюющих форм в целое, уничтожаешь противоположности объединением их. Сворачиваешь, словно ковер, пространство и время. Ищешь «Золотую середину», «Престол Божий». Но вдруг замечаешь, что по мере приближения к Гармонии твоя активность сменяется пассивностью и бездеятельностью. Перечитываю свои письма и понимаю, что они, в большинстве своем, и есть мои попытки уничтожить слишком волнующие меня противоположности, объединив их в гармоничную, целостную систему. Для чего? Чтобы облегченно вздохнуть: «Мол, беспокоишься, что есть зло, страдание, смерть? Выкинь из головы, их нет!» Опустить руки и наслаждаться великолепием единства. Ни в коем случае! Мир расстилается перед тобой, словно удивительный луг. Если ты усядешься в сторонке любоваться общим видом, то, быть может, и сойдешь за мудреца, но, по сути, останешься слепцом. И не увидишь ничего из обилия разнотравий. Через луг необходимо перейти. Разнотравья нужны лишь затем, чтобы выбрать из них полезные для дела. Врач пройдет, собрав целебные травы. Хорошо, если он ахнет, окинув взглядом горизонт, но все-таки в первую очередь интерес его будет занимать не эстетика трав, а их полезные свойства. Лекарственные растения и ядовитые – вот система противоположностей, внутри которой он поведет свою борьбу. Прочее не заинтересует его глубоко. Художник пойдет через луг и соберет букет для картины. Выразительность форм и цветов будут источником его вдохновения. Красота цветения и безобразие увядших трав составит систему противоположностей, внутри которой он поведет борьбу. Каждый увидит мир по-своему, в соответствии с той работой, которую совершает. Хорошо знать, что бесчисленные хитросплетения противоположностей составляют единство, но нужно также понимать, что любая полезная работа, которую ты можешь и должен совершить в этом мире, возможна только при условии отстаивания своих позиций в борьбе противоречий. Потому-то сама жизнь и толкает тебя в эту борьбу, вооружает убежденностью, чтобы ты выполнил свою роль, свое предназначение. Путь к осознанию единства всего сущего проходит через работу, через субъективное видение, соответствующее совершаемой работе. Мне запомнилась сцена из одного фильма по мотивам арабской сказки, где великий султан решает, как ответить правителю соседнего государства, позволившему своим воинам разорить одно из его пограничных селений. Султан спрашивает совета у придворных мудрецов. Те долго совещаются и дают ему в высшей степени мудрый ответ, что война и мир есть противоположности, составляющие единую суть, которая, к тому же, – чистая иллюзия. Поэтому неважно, что сделает султан… Не дослушав до конца этот поток пустословия, разъяренный султан решает казнить «мудрецов» и объявляет войну. Если захочешь подняться на второй этаж, не миновав первый, будешь похож на этих несчастных «мудрецов». Потому что путь к мудрости – размышлять в деятельности, а не бездействовать, размышляя. И НАПОСЛЕДОК «Не хочу дожить до старости. Старость – это ужасно», – слышу я часто от наших ровесников. Надеюсь, ты не находишь эту мысль разумной. Что такое старость? Когда она придет? Точно не отвечают. Вот старуха Шапокляк и старик Хотабыч – старые. Сколько им лет? Кто даст тридцать, кто шестьдесят, девяносто, а кто и больше. Люди боятся болезни, безобразия, глупости. Но разве защищена от них молодость? Старости, как понятия, нет в возрастной психологии. Есть только зрелость. Старость – это как горизонт. Кажется: вот он. Но чем дальше продвигаешься, тем шире кругозор и тем дальше уходит горизонт. В пятнадцать лет тридцать кажется уже старостью. В тридцать старость «отодвигается» к пятидесяти, потом к восьмидесяти. Овладевало ли тобой желание подняться в гору? Или хотя бы взбежать на холм? Знакома ли тебе радость, охватывающая на вершине после совершения подъема, пусть даже самого несложного? О, да! Эта радость больше, чем просто наслаждение открывшимся видом. Это победившая душа взлетает, наполняет собой дали, сливается с миром. Жизнь подобна восхождению на гору. Кого-то ждут заоблачные вершины, а кому-то хватит небольшой высоты. И как с двух гор не увидишь одного и того же, так и два человека не придут к одному и тому же. Согласно инстинктивному стремлению, мы движемся, преодолевая тяготы подъема. Оступаемся, испытываем боль, обретаем и теряем близких, изнашиваем в пути тело. Но нам должно хватить сил и мужества, чтобы покорить свою вершину. Не дожить до старости – значит сорваться на полпути, приняв несколько разбросанных вокруг камней за целый мир и не ожидая ничего более впереди. А там, впереди, бескрайняя даль. И пусть к концу пути разбито тело. Оно ведь и нужно-то лишь для того, чтобы взять свою высоту. Обычно письма заканчиваются пожеланиями. Чего пожелать тебе? В детстве мы писали письма на тетрадных листах, от руки и отправляли их по почте в конвертах. В конце приписывали: «Желаю счастья, здоровья и много радости». Просто, и о самом главном. Но все когда-нибудь надоедает. Пришла юность, и пожелания эти стали считаться «избитыми», почти даже обидными. Мы изобретали новые формулировки, такие как: «Желаю тебе того, что ты сам себе пожелаешь», «Найти свою любовь», «Денег побольше» или просто: «Всего САМОГО-САМОГО». О том, что может один человек пожелать другому, уже все написано. Зачем повторяться? Разве есть на свете что-нибудь хорошее, чего я ни пожелала бы тебе? Может быть, я б и вовсе не стала здесь вспоминать о пожеланиях, если бы, прогуливаясь с коляской, не прочитала на стене соседнего дома: «Жизнь измеряется не количеством вдохов и выдохов, а мгновениями, когда захватывает дух». Долгих тебе лет жизни, сынок, то есть побольше вдохов и выдохов! Об этом я буду молиться! Но сейчас хочу пожелать другого. Стиль моих писем противоречит последовательному ходу времени. Я как бы плыву против течения, чтобы встретиться с тобой, ровесником. Здесь и там твержу об относительности общепринятого порядка. Поэтому пожелаю тебе побольше мгновений, когда захватывает дух. Мгновения не занимают места во времени. Между тем только они и остаются с нами до конца дней. Когда жизненный путь завершается, человек становится похож на искателя золота. Из памяти удаляются годы и десятилетия, как из лотка старателя песок. Удерживаются лишь золотые крупинки тех самых мгновений, когда захватывало дух. У многих от всей жизни остается всего несколько таких мгновений, а у кого-то душа полна захватывающих воспоминаний. Желаю тебе, чтобы на закате жизни твоя память была подобна лотку самого удачливого золотоискателя!