В начале дня, в июне, в то число, когда луною стать стремился месяц, я шла небрежно по глухому лесу, оставивши на время ремесло… В руке сжимала ивовую ветвь, что родом из окраинной низины, но стала ручкой ивовой корзины, прожив совсем не так уж много лет. Взывала я к кукушке: подскажи, сколь много мне даровано судьбою? И в ветках ели где-то надо мною вила она пророчеств миражи… И выходило - жизненный мой стаж то много лет, а то совсем немного… Но вот мою пустынную дорогу собой украсил странный персонаж. Он был прекрасен и слегка лохмат, И (тут не подобрать уже мне слова) напоминал творенья Васнецова, написанные много лет назад. И я спросила: «Кто ты, встречный мой? С какой картины ты хрестоматийной?» (корзину с пирожками инстинктивно за спину пряча левою рукой). Он отвечал, потупив желтый взор, с картавым, мной неслыханным акцентом: «Нездешний я. Когда – то был студентом», - и, в-общем, врал, как распоследний вор. И, видя сполох чувств в очах моих, раскрытых, словно утром хризантемы, переменил он направленье темы: «Сударыня, ни разу я таких, как вы, не знал… И шляпки вашей цвет, и синих глаз неясное мерцанье в моей душе находят пониманье, впервые за не помню сколько лет». Так говорил он, путаясь в словах… А я, слогам внимая просторечным, на удивленье сделалась беспечной, подобной большинству беспечных птах… Потом он расспросил, куда иду, с чем пирожки («Для бабушки?..Понятно…»), И я, как наваждением объята, всю правду рассказала, на беду… Стремительно, как молния, как гром, произошло внезапное прощанье, оставивши меня в непониманье на месте том, где были мы вдвоём. А дальше.. дальше трудно говорить… моей душе, возвышенно-прекрасной подумать было беспредельно страшно что вдруг со мной такое может быть. Но – расскажу. И пусть дрожит фальцет, срываясь вверх на звонкие октавы, и бьется сердце, будто бы не стало тому событью много-много лет… Тот встречный мой был страшное дитя дубрав, чащоб, злокозненного леса… Он к людям подходил из интереса, творил злодейства, весело шутя… Мой одуванчик, бабушка моя..! Он съел её в её избушке личной, и, как актер (причем актер отличный), он, притворившись ею, ждал меня. А я наивно верила ему, его кормила нежно пирожками, справлялась о здоровье.. Но с волками, как оказалось, это ни к чему. Ужасно, плохо, плохо и темно вдруг оказаться в душной пасти волчьей свой путь земной на этом вдруг окончив, не досмотрев весны любви кино… Но чудо, как волшебная трава, как сквозь асфальт, пробившись в дверь избушки явилось подтверждением кукушки в той части, где она была права! И где-то в канцелярии небес, ответственный за список поступивших моё названье, взглядом потупившись, вычеркивал из всех учётных мест. А бабушка!!! О, чудо номер два!!! Ей тоже список не был уготован!!! Хотя на дне утробных волчьих штолен она сумела уцелеть едва. И колокольцы ландышей земных светились нимбом счастья и спасенья на шляпах (тут возможно разночтенье) охотника, лесничих и других.. Минули годы, как сказал поэт, и возраст мой уже не так опасен, но, избегая рокового часа, я не ношу прилюдно красный цвет. (Белла Ахмадулина)(на конкурс пародий)