1. Жил Иван-дурак, года без счёта, в общем, так почти, как в сказке древней. Хлеб жевал, копал, пилил он что-то. Был Иван — дурак для всей деревни. Ваня (знал бы кто!) — любил порядок. Где бы ни был: в доме, на природе - скажет кто: дурак! А Ванька — рядом. — я слыхал — меня вы звали вроде. И от дел таких терпел разор он. Все гоняли Ваньку, как умели. Мол, нельзя начать и разговору - он, де, тут уже — мели, Емеля… А имел Ванёк такую долю от того, что в каждом разговоре поминали волей, иль неволей дурака. Такое, братцы, горе. Почитали Ваньку за вражину, хоть и не был он ко злу причастен. С дураком в деревне не дружили. И не знал Ванюха в жизни счастья. Не ходил никто к Ванюше в гости. На тропе к нему полынь не сжата… Как ему в избе своей жилось-то? Ваня (знал бы кто!) — кропал стишата… 2. Как-то раз услышал краем уха наш дурак, опять впросак попавши, то, чего не видел даже духом (но в стихах своих о том писавший!), Что за дальним полем-огородом поселилась птица-оригами. (Захотелось, де, вкусить природы.) Дружбу водит — только с дураками. Расправляет крылья пополудни. Крылья, правда, (врут ли?) из бумаги. Ходит вдоль реки и дышит грудью. Крылья расписные — кольца, флаги. И чего-то всё бубнит и шепчет - будто поминальную молитву. Час от часа — от часу не легче - резанула Ваньку новость бритвой. Было б лучше, если, скажем, врут бы - загорелся Ванечка от мысли заиметь какую, хучь бы, дружбу! Стало б хоть маненечко не кисло… Вечерело, бабы шли с покоса. Над рекой туман, как покрывало. Ванька наш — босой, простоволосый - из деревни — шмыг. Как не бывало… 3. Стали замечать с конца июля люди из знакомой деревеньки - некому под нос подставить дулю, или по башке дурацкой тренькнуть. Даже громко пробовали кликнуть: сам дурак! Да толку никакого. Только эхо отвечает дико, поминая участь дуракову. 4. А за огородами — причуды. Деревенским дюже интересно - круглы сутки рябь в глазах от люда, ночи напролёт — стихи и песни. Постоянно кто-то возле вяза правою рукою воздух рубит и слова рифмованны, зараза, выдаёт, рыча и воя грубо. Подползли однажды к самой даче. Во дворе, конечно, шум и гомон. А у вяза, ештыть, не иначе, Ванька-дурачок им всем знакомый. Ваньке всевеликое почтенье воздаёт красотка-оригами. Чай и квас, закуски и печенья. И никто не бьёт его ногами. А дурак возводит очи к небу, достаёт перо и лист бумаги, пишет и читает на потребу всей толпе рифмованные саги. Вид у дурака такой счастливый, будто на картинке из лабаза. Вот он где. И рады, что нашли его. А ведь говорили, что нет спасу. 5. Ванька, от почтенья от такого, весь краснел, как помидор в теплице. Ну и угораздило дурного в оригами омутно влюбиться. И не подавал сначала виду, да терпеть невмочь такое чувство. В общем — с головой себя он выдал - стало пламенеть его искусство - И куда девались только сказы о природе, да о синем небе? Потеряв покой, а с ним и разум, стал Ванёк дружком Амуру с Фебом. А девица — крылья порасправит, поглядит на Ваньку взглядом томным, головой поводит — влево, вправо, да и позовёт его в свой домик. Не было Ванюшеньке отказу, только знай - стихи строчи и песни. Стоит подмигнуть девице глазом - Ванька — тут как тут — от страсти тесно. 6. Доброю была девица с дачи. Доброю всю ночь и спозаранку. Добрая была, а это значит - добрая была не только с Ванькой. Только наш Ванёк того не видел - он, народом вечно сильно битый, растворил всемерную обиду в даче, что была плющом увита. Как кутёнок, что не помнит мамки, полюбил (и нету с чувством сладу - вышло за пределы и за рамки) ту, что по головке Ваньку гладит. Не было с девицей перспективы. Лето на исходе, скоро в город. Ваньке невдомёк. Он весь счастливый. Надо будет — выворотит горы. 7. А в деревне созывали вече: как остановить им распри, ругань? Порешили: как наступит вечер - Ваньку с дачи — вон. На цепь и в угол. Чем махать рукою возле вяза, чем спевать не знамо что до ночи, усмиряет драки пусть, зараза! Он дурак ведь! Мало ль, что он хочет? Запаслися крепкою верёвкой, выждали заветного закату, И на дачу торной стёжкой-бровкой, пробралися тихо, словно тати. А Ванюха спит себе под вязом. И, конечно, в снах он видит птицу. Не ведёт ни ухом, и ни глазом, что беда сейчас должна случиться. Ну а оригами, после чая, вся от доброты горя огнями, гостя в доме смачно привечает, что приехал к ней на дачу днями. Подивились сельские людишки: вроде ж это Ванькина зазноба? А мурчит с другим шумливо. Ишь ты! Да, Иван, дурак ты, вишь, до гроба! Повязали Ваньке руки-ноги, кляп ему воткнули в само дышло. На глаза повязку — для надёги. И в деревню. Тихо, еле слышно. 8. Утром Ванька глаз приоткрывает, да не верит собственному глазу. Весь в цепях. Привязан будто к свае старого забытого лабаза. А вокруг него людишек — темень! Чуть не пляшут — весело народу! С криками: дурак! рукою в темя Ваньку тычут все поочерёдно. Ткнут, заржут утробно, да на выход. Цельный месяц смеху не бывало ж! От ишь, елки-палки, Ваньке лихо! А народ с деревни валит валом! Цельный день по темечку Ванюху тыкали до умопомраченья, надрывали в смехе тихом брюхо, да и восвояси со значеньем. Понял Ванька — будет только хуже. Затаился, ждёт прихода ночи. Куклой для битья — деревне нужен. Только — быть любимым Ванька хочет. На макушке — шишки пирогами. А вокруг его — лабаз постылый. Помнит Ваня девку-оригами. 9. …А она, похоже, и забыла, что Ванюшу месяц привечала. Август ищет место на погосте. На пороге осени начало. Увлеклася птица новым гостем. Живописный гложет гостя голод - день и ночь рисует акварели. И зовёт он оригами в город. Та — согласна. Рада. Песни, трели напролёт весь день слышны от дачи. Знать забыла оригами Ваньку, Знать не знает, что он в незадаче. Укатила в город спозаранку. 10. Ванька на цепях. Стенает, плачет. Уходя, последний из народу, прошептал Ванюшеньке на ухо: птица эта пела ночью оду гостю городскому, он же — ухал, охал любострастно, будто филин. Ну а ты — дурак — под вязом спамши. Экий ты, Ванюха, простофиля! Ты её забудь. Нужён ты нам же! Врёшь ты всё, ой, врёшь! Зачем? Не надо! Пол залил слезливыми дождями. Руки — к небу — рухнула стена-то, сбитая дешёвыми гвоздями. Выбежал Ванюха и по полю затрусил, как полоумный заяц! Как? Почто? Кому поверить боле? К птице! Оригами правду знает! Ты куда! Не смей!,- проснулся сторож. Съехала с утра твоя подруга! А Ванюха жмёт, как поезд скорый и горит, как в топке чёрный уголь… ******************************** И бежит, бежит Иван за счастьем, разрывая путы и оковы. Не было печали, вот напасть-то - сам дурак. И счастье дураково.