Чем отличаются вещи от хлама? Я думаю, что вещи - хоть иногда, - но все же пускают в дело, употребляют, используют, а хлам почему-то прячут на антресоль. Хоронят! Потом какой-нибудь «кладоискатель», новый хозяин квартиры, вроде меня, начнет разбираться. Вот ржавая электроплитка с одним диском (второй исчез, вместо него – дыра), – на помойку! Рулон заскорузлых обоев, - выбросить! Женские сапоги со стесанными каблуками и сломанными молниями, сумки с оторванными ручками, – на помойку, хлам, на помойку! Еще коробка из-под обуви, перевязанная бечевкой (под веревочным перекрестием листок в клеточку и на нем надпись: «память»). Кто начеркал коричневым грифелем аккуратные буковки и когда? В коробке сверток - какие-то вязаные лохмотья из красной шерсти, - всё изъедено молью. Чья память? Кому память? Захаживаю в конторки по ремонту одежды. - Реставрируете? - Нет. - Реставрируете? Старуха в черном штапельном халате взглянула безучастно, - глаза за стеклянными линзами, точно далекие мертвые планеты, - сняла очки и, сунув к глазам сверток, стала разворачивать, осматривать, шевелить губами, будто втягивая время… - Очень большие потери, - пробормотала, - зайдите через неделю. Не зашел, не сумел, явился спустя месяц - наткнулся глазами на вывеску: «нотариальная контора», - ателье переехало, а куда - никто не знает. Вернулся домой злой, усталый, плюхнулся на кровать и тут же заснул. Во сне вспомнил про старые лыжи на балконе и подумал, что уж очень давно не катался. И черканул лыжами по первому снегу, скользнул вдоль берез, а когда потянул след по полю, - вдруг оглянулся на прошлое, на бесконечный набег дней, вышел памятью из грустного сражения за умирающую мать, которое вел еще недавно, и, словно очнувшись, вспомнил детство - лето, деревню, луг, светлый вечер, знакомство с деревенскими мальчишками.… Уже давно пора спать, но нас не окликают, и мы сидим на траве, устроившись в кружок (наверное, хвастаемся друг перед другом или рассказываем страшные истории), - а в белых прозрачных сумерках выписывают загогулины майские жуки.