Очерствел за четвертьстолетие и губами замшелыми шевелит поцелуй, декоративной пуговицей испуганно отстёгнутый перед лицом товарищей, традиционно торжественных. Торжище ценностями, духовно смердящими, для смердов, на миг оторвавшихся от трудов белокаменных. Остановился поэт, в любви растревоженный, на прекрасные ясные дали глядит, губошлёп.