Горечь очередной сигареты оседает на губах, ниточка резко пахнущего дыма вьется над пальцами, уносясь вслед ветру в раскрытое окно. В спальных районах нет навязчивой яркости ночных огней, голосов людей, рыка моторов. Ночь здесь наступает тихо и осторожно, виновато заглядывая в редкие освещенные стекла домов. Еще один плюс в пользу недорогих окраинных гостиниц. - Сколько стоит человеческая жизнь? Фляга с терпким травяным настоем ласкает пальцы своим шелковистым боком. Ночь Калимны и … Димны? Димна? Не суть. Очередная ночь, когда память возвращается, чтобы маячить перед глазами. Забавная ассоциация. - Двадцать, семнадцать и … ну … двадцать три. Итого – шестьдесят. В шесть раз больше, Арсен, проникнись! Хочется бить словами, хочется напиться до беспамятства, хочется греть руки собственной кровью … хоть чем – то греть. Действительно ли одна потрепанная кошачья жизнь стоит жизней трех здоровых молодых мужчин? Сотен таких мужчин, но сейчас не об этом. - Я хотел жить. Я хотел жить. Забавно, но для них это действительно оправдание. Оправдание, обоснование: будем играть в филологию? Или как там называется эта наука? - Ты здоров, красив и внешне достаточно молод. Не меньше пятидесяти. А может и больше, если прознают про Зверя. Он смотрит и хмурится – ему не нравится мое настроение. Уж прости, вожак. Флягу не отобрал – спасибо и на том. - Около двадцати. Он хилый, но его можно раскачать. Меня нельзя. Он тоже хмурится – смешной растрепанный мальчишка, закутанный по уши в теплый плед. Не понимает, верно. И боится. Чтож, я предлагал уйти спать и не трепать себе нервы зрелищем кошачьей депрессии. - Это в золотых. Каждый около двадцати тысяч. Недоволен. Рикке был очень похож. Рикке. Жаль будет оставлять паренька. В этой пачке последняя сигарета. Горькое питье в очередной раз обжигает горло. Ветер за окном мечется все яростнее, срывая листья с окрестных кустов. Дождя бы. Сколько стоит человеческая жизнь?