Вечер все больше хмелел, наполняясь шумом, музыкой, весельем и все же, в его настроении появилась какая - то легкая, неуловимая, едва заметная грусть несбывшихся надежд и честолюбивых мечтаний. Шутка ли - сорок лет со дня окончания школы. Надежда Павловна – завуч школы, главный заводило бывших однокашников, не растерявшая былой красоты, и в прошлом староста класса - просто Надя Плетнева - чувствовала себя на вечере окрыленной. Она считалась, вне всякого сомнения, первой красавицей десятого А. Даже теперь, в свои пятьдесят с лишним, она сохранила моложавость, поставленную с юности уверенную осанку, подтянутое лицо и свои пепельного цвета волосы. Редко кто из мужчин, а порой и женщин, не обернется ей в след - все в ней: начиная с одежды и какой то удивительной походки, говорило о том, что она не обделена успехом, заботой и теплом, счастьем и любовью. Окончив пединститут, она вернулась в родную школу, преподавать любимую химию, в тридцать пять стала директором, но теперь накопившаяся усталость шепнула ей опуститься на ступеньку ниже. Замуж она вышла за приезжего, гораздо старше ее, немного занудного, но, в общем - человека доброго и чуткого. - Ну, юные пенсионерки прошлогоднего призыва, - озорно улыбаясь, налетел на стайку бывших одноклассниц, настоящий полковник - Витька Дубинин. - Пора сделать третий подход к снаряду, - и театральным жестом показал на стол. Вокруг стола стало пестреть, зашевелились углы класса, в которых шептались, смеялись, вспоминая давно минувшее. Окинув довольным взглядом стол, Надежда подняла бокал, собираясь сказать что - то приятное, как, вдруг, музыка резко оборвалась, все в недоумении замерли на какой-то миг, и кто-то из мужчин беспомощно выдохнул, - Господи, да… это же Светлова! На пороге стояла Ольга Светлова, приехавшая на встречу впервые за все эти годы. Выражение ее лица, полное притворной укоризны, изображало дикое недовольство безобразием, которое царило в классе. Все застыли от неожиданности, напоминая, знаменитую сцену из Ревизора. Первой не выдержала Надежда, - Ура-а-а! – закричала она, - и в этом – ура – была до глубины искренняя, почти детская радость, вдохнув которую, все бросились с шумом и визгом к Ольге. Леля, так звали ее дома, единственная из этого маленького, провинциального городка, поступила тогда после окончания школы в МГУ. К десятому классу она уже прилично знала английский, французский, владела стенографией, была умницей и окончила школу с золотой медалью. Она никогда не выказывала своего явного превосходства, часто давала списывать и когда, кто-то просил помочь, то охотно отзывалась. Немного успокоившись, от бурного натиска в дверях, все торопливо расселись за стол и с нетерпеливым вниманием уставились на Светлову. - Давайте выпьем за тех, кому уже не суждено быть рядом с нами, - начала она и было видно, как легкий румянец все заметней расплывался по ее лицу. Класс, гудевший как улей, вдруг провалился в тишину, и все ощутили, как в открытые окна резко пахнуло давно знакомым запахом прибрежных сосен, свежестью с озера. - Ну, скорей, не молчи, рассказывай, - не выдержав, томительного ожидания опередила всех Наташка Сизова, -Да, Оль, мы ничего толком не знаем, говорили только, что ты живешь в Москве, стала ученой, - начала осторожно Надежда. - Я не люблю писать письма, да и времени на это не было, - сказала Ольга, закуривая сигарету. Все с жадным нетерпением смотрели, как она глубоко затягивалась, от волнения мяла сигарету, как по ее лицу скользнуло что нервное, и было видно, как она собирается с мыслями. - Давайте, я очень кратко и ясно доложу суть вещей, - начала она широко улыбаясь. - Живу я в Москве, доктор биологических наук, зам. директора НИИ, имею сына двадцати восьми лет от роду, уже бабушка и в настоящее время не замужем… все! - резко выдохнув, словно сбросив с себя тяжелую ношу, закончила Ольга. - Учитесь девочки, краткость - сестра таланта, - мило отшутился в сторону Ольги, Володька Смирнов. – А как ты узнала, что сегодня сбор? - Не трудно было запомнить. Каждый год третье воскресенье июня, - торжествующим тоном Светлова пригвоздила Володьку. - Тогда вот что, пойди по кругу и назови каждого, - по детски гримасничая, не унимался Смирнов, надеясь на реванш. Ольга пошла вокруг стола, останавливаясь у каждого за спиной, называя имя и фамилию. Иногда ее весело на перебой поправляли, вставляя вместо девичьей, фамилию мужа и подробности семейного положения. Только после того, как она медленно обошла стол, стало видно, что она не торопилась стареть, осталась такой же стройной, с умным вдумчивым взглядом серых глаз, все еще чуть ироничным выражением на лице, но вместе с тем, ощущением какой - то замкнутости или быть может неустроенности, которую старалась скрыть за маской деловитости и неубедительной строгости. - Ребята, я так рада видеть вас, правда. Я часто вспоминала то время, - вдруг сказала она и в этих простых словах, застряла тоскливая недосказанность, что-то близкое, родное всем сидящим, знакомое из далекого прошлого, когда все были равны и едины в порывах. Музыка встряхнула затянувшуюся паузу, вновь весело загалдели, кое – кто пустился танцевать, в углу тихо затянули песню. - Хочешь, пройдемся по школе, - подсев к Ольге, спросила Надежда. - Ты сто лет не была в ней. Коридор второго этажа упирался в широкую лестницу, был длинным и по одной стороне его, большие окна глядели в школьный сад. Остановившись у окна, Ольга, глядя на темные старые деревья, и не оборачиваясь к Надежде, тихо спросила, - Ты помнишь, как мы сажали этот сад? - чуть помедлив, добавила. - Как он постарел, неужели и мы также? Они стояли молча, всматриваясь в сумерки, каждая думала о своем и думы то забегали в прошлое, независимо от них где - то возможно, пересекались и вновь возвращались. - Оля, у тебя неприятности? - неожиданно спросила Надежда. - Иначе, ты бы не приехала…я угадала? - Неужели так заметно? - стоя перед окном, Ольга, немного погодя, покачав согласно головой, добавила.- Да, есть такое… - Что-нибудь по работе, или… - искренне поинтересовалась, Надежда. - Как говорят - на личном фронте, - нараспев сказала Ольга, продолжая смотреть в окно, выпуская дым сигареты в густые сумерки. - А как у тебя? - У меня? - очнувшись, бодро начала Надежда, но тут же осеклась. - А, что у меня…Я давно уже не живу для себя, - сказала она это, как-то глубоко уйдя в себя, и при этом вытянув губы в тонкую ниточку. - В общем-то, он неплохой, заботливый и матери сразу понравился, правда детей своих нам бог не дал, старше на десять лет, зато не пьет, все в дом… А тут как говорят - не было бы счастья, да несчастье помогло – подруга моя по институту умерла при родах, одиночка была, мы малыша тогда и усыновили. - Прости, я ничего об этом не знала, - с сочувствием обняв Надежду, сказала Ольга. -Я уже год, как замужем была, поехала летом на юбилей к свекрови под Смоленск, муж не мог, что-то у него на работе - не то сдача объекта, я уже не помню. Остановилась в Москве на день, посмотреть, купить подарок, весь день пробегала по магазинам, а к вечеру на вокзал. Поезд мой утром, сижу в зале ожидания, коротаю время - газетка, журнал. И как - то незаметно подсел рядом молодой парень, ну слово за слово, так разговор ни о чем, оказалось он учится на художника здесь в Москве. И вдруг он мне говорит: «Хотите, я вам Москву покажу, что бес толку здесь сидеть?» Смотрит на меня так по - доброму, что я только и успела пожать плечами - вроде бы и не против. А он, как-то по - свойски, словно знакомы сто лет, меня за руку, ну, и пошли. Ходим по улицам, он все рассказывает, много интересного узнала, набросил на меня свою легкую курточку… и что со мной, сама не знаю, будто помутнение рассудка какое, словно нет и, не было ничего до этого - только он и я и никого кругом… Всю ночь целовались, веришь, ни разу не вспомнила, ни дом, ни мужа…наваждение радости, счастья какого-то и только. Утром на вокзал, провожает, стоит у вагона, а в глазах, если бы ты видела, такая тоска - смотреть больно, держит за руку, боится отпустить. А у самой все внутри колотится, вот-вот разорвется что-нибудь, не выдержу… Веришь Оля, я потом никогда, ничего за всю свою жизнь, не испытала подобного, и до сих пор, как вспомню, начинает колотить внутри - ужас какой-то - столько лет прошло. Глаза Надежды от возбуждения горели, лицо покраснело, и было видно, что воспоминания ей приятны. - Давай выпьем, - неожиданно предложила Ольга. - Идем, у меня в кабинете есть коньяк, - словно только этого и ждала, охотно отозвалась Надежда. - И, что же потом, … вы когда-нибудь виделись? - поинтересовалась Ольга, устраиваясь поудобней в кресло завуча. - Да, приезжал тогда дважды осенью. Уговаривал, еще как звал, но ты же помнишь - больная мать, брат учился, да и ни жилья толком, ни работы, ну прямо как у Чехова - отказалась я. Писал на школу, приезжал еще раз, года через три, потом пропал, - и немного подумав. - Глупая была, позови он меня сейчас, бросила бы все и ползком за ним на край света… Я письмо даже тебе написала, чтобы ты нашла его. - Никакого письма я не получала, - встревожилась Ольга. - Я не отправила его, порвала, да и зачем я ему с такой обузой, - продолжала Надежда, сверкая влажными от слез глазами. - Оля, ну почему, почему я такая дура, почему не побежала за ним? Порой иду, и разговариваю с ним, будто он рядом, слышу его голос, живу какой-то второй жизнью, мне тогда кажется, что я с ума схожу…Устала я от этой жизни, устала делать вид, будто все хорошо, чувствую как становится пусто, вот тут, - и она отчаянно постучав себя в грудь, беспомощно опустилась на стул. - А я, первый раз вышла замуж еще в университете, на пятом курсе, - начала Ольга. - Вместе учились, прожили четыре года, родила сына. Потом диссертация, наука, мама с ребенком, и как-то само собой наша семейная жизнь тихо и мирно прекратила свое существование. Наверно, не любила так чтобы, все бросить. Долго жила одна и привыкла так, что боялась даже потерять одиночество…Жила все время с ощущением, что чувство любви прошло мимо меня, пока не встретила одного человека, но и здесь оказалось все непросто, стыдно признаться, сын - законченный подлец… Не хочу об этом. Я давно поняла, что первый мужчина должен быть только по любви, пусть пьяница, или еще кто, но по любви, а так - ты словно дорогая, но неоцененная вещь, что пылится в шкафу. - Как верно ты сказала, Оля. Спроси, ну спроси меня, что было в моей жизни светлого, яркого такого, чтобы? - и Надежда, сжав, маленькие кулачки потрясла ими перед грудью. - И я, тебе отвечу, что ничего и не было, кроме этой ночи! - лицо ее вдруг исказилось, губы судорожно задергались, слезы потекли по щекам, оставляя извилистые черные ручейки. - Ну, что ты, что ты, - стала успокаивать ее, гладя по голове, Ольга. - Красавица ты моя! Ты что-нибудь о нем знаешь, где он, что с ним? - Давно уже ничего о нем не слышно, в последний раз, лет пятнадцать назад, получила вдруг от него посылку, раскрываю, а там - мой портрет, и с обратной стороны романс, представляешь? Я храню его здесь в школе, сейчас покажу тебе. Она достала из глубины стола среднего размера плоскую картонную коробку и, вынув из нее холст, в незатейливой раме подала Ольге. С портрета смотрела, облокотившись в кресле, молодая девушка, в темно-синем, бархатном под старину платье на фоне вечернего сада. Ее светлые волосы едва касались открытых плеч, а наклон головы, приподнятый подбородок и совсем еще юные, по-детски пухлые губы, придавали ей загадочный вид. Она смотрела в упор, своими большими, темными глазами, словно ждала ответа, а едва заметная улыбка, скрывала где-то в глубине, поселившуюся теперь уже навсегда - светлую грусть. Господи, как ты хороша! Какой чудесный портрет! - искренне порадовалась Ольга и, повернув его обратной стороной, где на загрунтованном участке холста был черной краской написан текст, стала читать его вслух: Романс Ты смотришь на меня с прекрасного портрета, И взгляд не может скрыть, той осени былой, Быть может, грустный взгляд - фантазия поэта, И в тот осенний день я был всему виной. Пусть осень не стучит ко мне в окно разлукой, Пусть годы не грозят, что пронеслись уже, Во мне еще живет любовь той сладкой мукой, Я нежность сохранил еще в своей душе. Смотрю я на тебя, как прежде с умиленьем, Прошло не мало лет, ты вновь передо мной, И этот милый взгляд мне будет утешеньем, Напомнит мне о том, как был любим тобой. Пусть осень постучит в окно мое надеждой, Пусть не спешат года еще немного лет. Я на тебя смотрю, и хочется, чтоб нежной Улыбкой засиял прекрасный твой портрет. Ольга, не сдерживая волнения, обняла Надежду. - Надька, милая моя Надюха! Ты хоть представляешь, к чему ты прикоснулась в своей жизни? Это же такая редкость! Какая ты счастливая, Надька! За окном совсем стемнело, и только узкий, далеко-далеко, где-то там, у самого горизонта, едва мерцающий свет, напоминал угасший день.