Веточка Вчера принесла домой тонкую нить березовой веточки: спящей, замерзшей… Хрустнула и попросила пить, и померещилась – белой рощей… Нет слов, а ты знаешь, их всегда нет, когда хочется рассказать о главном: как утро перетекает тобой в обед, а потом – в вечер все так же плавно… C карамелькой имени на языке: шепотом, полушепотом, чтоб не услышали… в небо… с надеждой, что там, вдалеке ты – тоже взглядом на небо… Вышел ли?.. Слышишь ли, как отправляю к тебе поток из пульсирующей, прорастающей нежной бездны, научился ли читать между строк березовых искр под скорлупкой тесной? Знаешь ли, как боюсь проговориться во сне, раздавить хрусталик «люблю» за щекой: прячусь под одеяло, чтобы там, извне, не тронуть звенящий уютом покой тихой ревности… не твоей… к моим вечерам в ожидании чуда, что вот, -- отмучено, и, может быть, завтра с утра не возвращаться к роли заученной… Проснуться -- уже в другой судьбе: вдохнуть и почувствовать запах ночи, где ты прорастал, распускался во мне космической силой березовой почки… Март и Марта Понимаешь -- просто: я боюсь, я боюсь любви, как наводненья, словно капитан за «левый» груз, словно солдафон при исполненьи. По асфальту шлепает тапер (по соседним клавишам не надо!), и опять рискует как сапер первенец весенний на параде: «Я тебя люблю!» -- «А я боюсь! -- тридесятых царств, восьмого чуда…» Но в ответ молочный карапуз с крыш роняет хрупкую посуду. А закат горит, как Кошкин дом, рассыпая искорки Венеры, полирует месяц ноготком партитуру ночи под фанеру. Я тебя люблю, и не боюсь, бьюсь над воспитанием ребенка -- и спускает небо в тайный шлюз белые и с-нежные пеленки…