Куликова мудрость Какой замечательный у нас птичий двор! Ну, это я его так называю, а по официальным документам наше общество проведено как «Экспериментальная лаборатория лимита птичьего интеллекта»! Вот. Уважение продемонстрировал, можно и самому представиться: я – Кулик. Ещё мою бабушку когда-то отловили на дальнем болоте, и определи в лабораторию. Бабуля рассказывала, как первое время она тосковала по своему болоту! Но потом – умная птичка – адаптировалась (видите, какими терминами чирикаю?!) и внесла в обыденность лабораторного бытия (вот как не уважать себя за ум?) особенность нашего, куликова, рода: и в границах лабораторного птичьего двора нашлось место куликовой песне. Да – не болото, но тоже – жить можно. Я вылупился уже давненько, но по меркам лаборатории – ещё юноша! Чем нас кормят – не знаю, но вот бабуля говорила, что в родном болоте такого накала поэтики и возвышенной патетики не наблюдалось. Ну, не зря же ведь эксперименты над лимитом интеллекта проводят… Я люблю послушать кряканье, кудахтанье, чириканье, кукование и ещё целый воз различных определений стиля речи обитателей нашего общества. Сам порой тихонько про своё болото чего-то, да прошепчу. Негромко так. Я хоть и юноша, но мозгов птичьих хватает понять, что всякая птица лучше видит свою красу, чем чужую песню. А тут как-то на сытый зоб иду мимо индюшки. Эх, какая жен… птичка! Я давно за ней наблюдаю: гордой походкой, не видя птичек, птиц и птахов, вышагивает по диагонали двора и что-то красивым воркованием себе под хоботок бубнит. Прислушивался не раз: красиво бубнит! Но вот всем своим видом демонстрирует лозунг: «Не влезай! Убьёт!» И снова обращаю ваше внимание на то, что наше общество – не халам-балам внешнего мира обычных пернатых. Все лозунг этот яркий видят и не лезут. А я так рассудил: Вон, на заборе дерево нарисовано, а на ветке не посидишь! Может, и лозунг – такая же обманка, как и нарисованная ветка? Подошёл я, значит, поближе и слушаю индейку: И сверху пёрышек, как саван смертный, Я инеем перо своё покрою, Чтобы была как бархат индивелый Таинственностью крылья обнимая Он – саван белоснежный… Думаю – таинственно как! И тут не сдержался и шепнул: Красив твой саван, но холоден. Сегодня сарафанчик по погоде! Что тут началось! - Серость! Болотная ряска! Не видишь моего эксклюзивного положения, смерд?! Птенец недостойный! Да я тебя…. Да тебе… Да… Воооооон пошёёёёёл!!! Клокотала индюшка, забрызгивая радиус своего негодования слюной, которая пенилась и шипела, падая на чистый настил лаборатории. - Ах ты, милюзга! Я тебе уже говорил, где твоё место? Смейся на своём захолустном болоте! Здесь, у лапок самой госпожи ИНДЕЙКИ, для тебя слишком жирно будет! – подскочил приятель индюшки, местный драчун петух. - Я только хоте… - Начал оправдываться я, но тут же осёкся. Индюшка опрометью убежала в свою ячейку и закрыла входное отверстие роскошным… хвостом. Оправдываться мне уже не перед кем. Вздохнул и пошёл… К бабушке! - Бабуля, но ведь я хотел только поддержать, а она… она и слушать не захотела. Старая Куличка, моя бабуля, посмотрела на меня с любовью, положила крыло на мой хохолок и проворковала: - Внука мой золотой! Слышала я тут, как боги разговаривали – благо, мы с тобой держимся ближе к забору, где у богов кабинет - индюшку лабораторную откармливают на рождество. Хорошая птица для праздничного стола! Пусть себе ругается! А мы, кулики, птахи не для гастрономии. Мы про своё любимое песню искреннюю поём. Хвалим всё хорошее, не лезем в чужие болота и не претендуем на павлиново красочное оперение. Бабулька у меня – мудрейшее создание!