Эпистолярный финал поэмы М.Ю. Лермонтова «Тамбовская Казначейша» Серый пакет перешел ко мне вместе с частью коллекции моего дядюшки. Своих детей у старика не было, а посему он разделил все свои богатства на три части и завещал любимым племянникам. Так моей кузине-филологине досталась уникальная библиотека с первыми изданиями поэтов серебряного века, брату – картины и монографии о художниках. Мне же как будущему историку перешли труды философов и всевозможные документы последних двух столетий. Большую часть из них дядя спас еще полвека назад, когда в нашем архиве и музее работала комиссия по списанию и очистке фондов. Пакет я открыл только года через три после смерти старика, да и то случайно. Бегло просматривая бумаги, я обратил внимание на фразу «получился бы хороший агент третьего отделения», и она заставила меня подробнее вчитаться в тексты писем. Их было три. Авторство установить не удалось: в конце доноса стояло «ваш покорный слуга», а далее шла неразборчивая подпись, по-видимому, хорошо знакомая адресату. Два других были написаны одной и той же властной и сильной рукой крупного чиновника, судя по всему, градоначальника или губернатора, и потом отданы переписчику. Об этом говорят сделанные красным карандашом полустертые надписи в правом верхнем углу каждого письма: «Переписано». Этот неизвестный нам коллега Макара Девушкина, видимо, пользовался большим доверием своего начальника и понимал его с полуслова. Поэтому одно письмо заканчивается словами: «далее как обычно» – переписчик знал, как правильно оформить все титулы, а второе: «искренне ваш» и далее без подписи – автор поостерегся ее ставить. И мы никогда не узнаем, кто предупредил Гарина об опасности. Но без сомнения перед нами продолжение истории тамбовской казначейши и ее возлюбленного улана. А поскольку в письмах фигурирует фамилия Гарин, эти документы должны положить конец рассуждениям литературоведов о том, был ли в действительности подобный случай и кто послужил прообразом главного героя. Отныне становится ясно, что Лермонтов описал реальную историю и даже сохранил в ней имена конкретных людей. Это просто чудо и рука Провидения, что пакет сохранился до наших дней. Черновики писем и опасный для героев донос безусловно должны были бы отправиться в печку. Но кто-то из особо аккуратных и осторожных секретарей начальника оставил этот акт уничтожения до особого приказа. А потом, по всей видимости, про бумаги забыли и спрятали их вместе с остальной корреспонденцией на хранение в сундуки. Далее пакет перешел в советские архивы, а оттуда к дяде, когда был причислен к документам не имеющим исторической ценности... Такая вот ирония судьбы! Милостивый государь! Спешу сообщить Вам о выявленных мною фактах вопиющего нарушения законов общественной морали и нашей Православной церкви. Необходимо незамедлительно принять меры, так как виновные могут скрыться, узнав, что я расспрашивал о них многих людей. Речь идет об отставном ротмистре Гарине и его супруге Авдотье Николаевне, с которой вышеупомянутый Гарин проживает в имении своего отца в селе Ивановском, что на севере нашей губернии. Как стало мне доподлинно известно, сия женщина не является законной женой бывшего ротмистра, никогда не венчалась с ним в церкви и не может этого сделать, поскольку состоит в браке с казначеем города Тамбова, который, хоть и в летах, но пока еще жив. Мне также сообщили, что в начале сей греховной связи произошел крупный скандал в указанном городе. Якобы казначей проиграл Гарину в карты огромную сумму, в том числе и казенных денег, а в конце, желая отыграться, поставил на кон свою жену. В настоящее время я проверяю эти слухи и отправил запрос своему тамбовскому приятелю. Но даже если они подтвердятся, таковой проигрыш не дает основания для открытого сожительства бывшего ротмистра с чужой женой. Ее должно признать виновной в измене мужу и отправить к нему для исполнения супружеских обязанностей. Если же Гарин удерживал ее насильно, он должен по суду ответить за сие преступление. Возможно, должен ответить и казначей, дабы не повадно было разыгрывать жену в карты яко какую-то борзую псицу. Срочно довожу все это до Вашего сведения, чтобы Вы смогли принять свое безотлагательное решение. Ваш покорный слуга Августа шестого дня 1840 года Подпись неразборчива Дорогой друг! Сие письмо передаст некий молодой чиновник, к которому я очень советовал бы тебе повнимательнее присмотреться. В мой последний приезд в Петербург ты жаловался, что в столице очень трудно найти умного, расторопного и в то же время глубоко преданного царю и Отечеству человека. Помнишь, ты еще сетовал, что все сейчас развращены либо взятками, либо некими новыми идеями, которые еще не дошли до нашей провинции. Полностью разделяю твои взгляды и глубоко сочувствую, а посему направляю к тебе моего посыльного, который, как я увидел при ведении дел, обладает всеми вышеуказанными качествами. Если он подойдет тебе, на что я очень надеюсь, можешь сразу оставить его у себя и сообщить ему, что я заранее согласен отпустить его на службу в столицу. Думаю, мой протеже будет только рад променять нашу дыру на жизнь в Петербурге. Кстати, учти, что по некоторым особенностям характера из него получился бы хороший агент третьего отделения. Так что, отправляя его в ваш город, я смогу порадовать не только тебя, но и еще кое-кого из наших общих друзей. Видишь ли ты других наших одноклассников? Всем давай мой адрес, пусть пишут. Нас и так с каждым годом становится все меньше. Стареем. Но духом я бодр, хочу верить, что и ты тоже. К зиме думаю к вам выбраться, тогда подробно обо всем поговорим. А пока прими мои самые добрые пожелания... Господин Гарин! Это письмо передаст Вам мой человек. Оно будет переписано чужой рукой и без подписи, но не сомневаюсь, что Вы сразу поймете, кто опять протягивает Вам руку дружбы. И все же прошу сразу после прочтения уничтожить его – береженого Бог бережет. Очень не хотелось бы, чтобы оно попало в чужие руки. С глубоким сожалением сообщаю, что над Вами опять сгустились тучи. Один из моих людей недавно узнал про ту, тамбовскую историю, и ему прямо показали на Вас с Авдотьей Николаевной. Донос я, разумеется, придержал, а его автора отправил на новое место службы за тысячу верст отсюда. Но в любой момент может появиться некто другой, более напористый и авторитетный, и я уже буду бессилен помочь Вам. Когда-то я сам посоветовал Вам с Авдотьей Николаевной поселиться у Вашего батюшки, думал, пока Вы будете сидеть в глуши, слухи утихнут. Сейчас понимаю, как я ошибался. Наша губерния соседствует с Тамбовской, все слишком близко, а скандал был слишком громким. На поганые рты не хватит платков. Однажды к Вам могут приехать и отвезти Вас в суд. Мне бы очень не хотелось такого финала Вашего прекрасного романа, тем более что я глубоко уважаю Вас и Вашу избранницу и считаю, что вы созданы друг для друга. Не забывайте к тому же, что в ту роковую ночь я был за карточным столом, все произошло у меня на глазах, и я считаю, что теперь было бы жестокостью вернуть Авдотью Николаевну тому недостойному человеку. Вам надо срочно покинуть наши места. На Рождество Вы проговорились при мне, что у Вашего батюшки есть деревенька в Белоруссии, кажется, в которой сорок лет назад скрывалась от сына своей коронованной наперсницы княгиня Воронцова-Дашкова. Или же это по соседству с тем имением? Простите, запамятовал. Мне кажется, в тех землях Вам было бы сейчас куда спокойней, ведь там Вас никто не знает. Понимаю, белорусские болота не слишком полезны для здоровья жителей нашей полосы. Но это не надолго. Переписываясь с тамбовским губернатором, я постоянно передаю привет казначею и справляюсь, как его дела. Они неутешительны. Грудная жаба душит его, а одиночество, в котором он оказался после тех памятных событий, окончательно подорвало его душевные силы. Конец недалек. Как только это случиться, я сразу сообщу через Вашего отца, Вы сможете спокойно вернуться, и никто больше не посмеет заикнуться о греховности ваших отношений. Надеюсь, Вы пригласите меня на венчанье, даже если в церкви будет всего несколько человек. А пока желаю Вам счастья и терпенья. Искренне Ваш...