В кровь сбивая босые ноги, выжигая багряным тропу, только бы Свет... и уже не обознаться. Библия, Тора, Коран... единожды выбрав дорогу, идем к вершине, каждый своим склоном холма. Идем к Господу. Стоя у самого края, взмывая над ним, однажды услышать подземные реки… гул?, грохот? – душу… Бредя наугад, не знавшим, не ведавшим вод каменным руслом, (словно коснувшись мантией ночи краешка Божьего дня), так явственно, точно прозрев, осознать: Река, став безмолвной на миг, как случается перед застывшей стихией, вдруг раскрывает сакральные знаки. Собрав воедино мозаику, рисует утраченный путь, от начала времен, от первого крика, до самых последних опавших мгновений. В затерянных картах, забытых маршрутах, чертит изломанный бег, безудержный, истовый бег – в стремлении стать океаном. Осколки веков – хранители тайн, ревностным псом ограждавшие тени гранитных кругов, (известные разве пропавшим) теперь вдруг разверзши дремавшие чары столетий, вверяют мне «древо» сие, отпускают... Отчего?.. Жребий, прихоть? Кем запущен волчок? Гурманы фатальных, до неприличия бархатных блюд, Ваша снедь, ох, как приторна... Не верю судьбе. Сколько достойных осталось на этих камнях? Сколько отчаянных, сколько отчаявшихся, сколько?.. Дойти, прижимая одну лишь надежду к груди. Услышать, как шепчет река, шепчет тебе одному. Дойти, отыскать, приоткрыть пусть крохотный, самый незримый, но свой, свой краешек в вечность. Понять душу каменных рек. Вправе? Дано ли? И если дано, как не спутать, не подменить гордыней – предназначение? Как не принять выстраданное, натруженное благо – за данность? Как научиться бесконечно верить? Верить миру сему, отдавшему тебя на закланье, испившему до самого дна?.. Возложившему печать на чело твое – гримасу боли.