1. Изношены обидами дороги. И пластырем налеплен белый иней. Дождем строки изчерчена эклога, Где, тлена не боясь, приходит Имя. Скользя с улыбкой Незнакомки Блока, Она садится у окна мечтая. И на губах слова со вкусом мокко. Печальная, святая, неземная... Она всегда одна. Уютный столик. И, как всегда, уходит незаметно. И для чего назначенно мне ролью, Искать её в попытках сладко-тщетных? И я ищу, с утра до поздней ночи, До крови на губах пустых обочин. 2. До шёпота в любовном монологе Доходит сон бессонной долгой ночью. Медведь угрюмый разломал берлогу И тишину порвал, ревя, на клочья. Ему не нужен тесный лес вселенной, Где тусклый снег с тоскливою метелью. Где прутья миражей и он как пленный. Где нет любви и небо капительно... Ему нет воли, только звёздный ветер, Попутчик верный на пустой дороге. Где путь его необратим и вечен. Где строки дней прицельно бьют и строго... Охотники за звуками пощёчин, Где каждый выстрел безупречно точен. 3. Там каждый шаг упруг и многомерен, И дышит отрицанием покоя. К замку есть ключ. А что за этой дверью? Покорно ждёт осёдланая пони. Ей не сравниться красотою с Музой, В галопе быстром превзойти Пегаса. Но с ней роднят невидимые узы - Уменье плавать мерным тихим брассом. Из под копыт созвездья мелкой галькой, Стал Млечный путь ручьём знакомых истин. Осколки слов на лист бумаги. Жалко, Перо сломалось от изгибов мысли... И замер мир в рывке последней ноты, Но обречённо грезит поворотом. 4. Там ночь, оскалив зубы, смотрит зверем, И криком буревестник славит бурю. Здесь места нет сомненьям и потерям - Поёт прибой в лазурной партитуре. Так буйство шторма зарождает песню, Басовый ключ становиться скрипичным. И чайки диссонансами над бездной, Ей подпеваем? Да! Всё на отлично! Там дом живёт и ловит брызги моря, В распахнутые рты зовущих окон. Там чай горячий в голубом фарфоре, Там обогреют, не оставят мокрым. Лишь домовой с усмешкой спросит: кто ты? Для снов свои отсчитывая квоты. 5. Там нет тебя и ты всё время рядом, За стенами, где шорох листопада. Весна и осень следуют каскадом. И спят зимой в извечности уклада. Там облака целуют утром солнце, Сосновый бор встречает птичьим пеньем. А над ручьём мостков дубовых кольца, Покрыты мхом. Две ивы спят в сплетеньи. Узором тонким спицы вяжут нити Тропинок прямо в вековую чащу. Зевнули вы? Да вы почти что спите. Глаза прикройте. Слышно? Работяще Лисою время роет в мире норы, Тревожа дней задёрнутые шторы. 6. В ладонях темный сумрак и прохлада, В крынице - из ручьёв хмельная нега. Душица, клевер, перечная мята - Богов напиток, лучше оберега. Что ж, пригубим? Немного будет горько. Пройдёт. Поверьте, в горечи вся сила. А за улыбку - вот ещё пол-столько. Стоп. Там не чай, обычные чернила. Спасибо, что зашли сегодня в гости. Как я люблю, внезапно, по-простецки. А то живу один, как на погосте - Противно даже - вечно трезв мертвецки. Забыл где явь, и тонут фраз озёра В бокале нежно-кружевного флёра. 0. Изношены обидами дороги До крови на губах пустых обочин, До шёпота в любовном монологе, Где каждый выстрел безупречно точен. Там каждый шаг упруг и многомерен, Но обречённо грезит поворотом. Там ночь, оскалив зубы, смотрит зверем, Для снов свои отсчитывая квоты. Там нет тебя и ты всё время рядом, Тревожа дней задёрнутые шторы. В ладонях темный сумрак и прохлада В бокале нежно-кружевного флёра. И на дорогах заживают раны. От слов твоих. Безумных и желанных.