После концерта Саня с Фаддеичем решили продолжить посиделки. Взяли такси и поехали в «Добро», достаточно уютный ресторанчик с акцентом под конец девятнадцатого века. - Ну как тебе? – спросил Саня. - Цирк, - отхлебнул из бокала Фаддеич. – Гончарова – автор признанный, вот ей все и аплодировали. А та же Настенька, которая «стойкий оловянный солдатик» – первый раз на публике, а вот стихи у нее лучше. - Женя исписалась, - выдал Саня, и Фаддеич уже понял, что дальше приятель будет говорить про Гончарову с примесью фамильярности и снисхождения, как «допущенный к телу». - Не исписалась, а исслюнявила одну и ту же тему. Сколько можно – бабе уже за сорок, а все стихи – про любовь да влюбленность. И для разнообразия – примитив патриотического настроя. «Не плачь, Россия, ты ещё жива!» - Не скажи, есть у нее и сейчас добрые, мурашечные такие стихи. Видишь, как сборники после выступления расходятся? А я тут тираж в сто книжек прикинул – и то думаю, как окупать. - А минимум какой бывает? 50 экземпляров? С благодарных левых пациентов на издание набрал? - А смысл? 15 штук из-за кодов по библиотекам да палатам разойдется, всего 35 на руки. Это проще раздать, - Саня пропустил мимо ушей замечание про «левых пациентов». – Знаешь Муратову? Не режиссера, а … впрочем, неважно. Вот такие, как она, сумеют и сборник издать, и распродадут за пять минут, и на выручку новый слабАют. Был я у нее на творческом вечере, так потом на фуршете она ко мне подходит, улыбается: «Сашенька, давно не виделись! У вас есть мой последний сборник?» - Ну и сказал бы «нет, и не хочу», - хмыкнул Фаддеич. . - Как можно, Димон? – в отличие от всех прочих, Саня не признавал желание приятеля именоваться по псевдониму, и называл всегда по имени. – Это невежливо. Некультурно. «Да, - говорю, - конечно, почти всю жизнь мечтал». Она подписывает, протягивает – и между прочим «С вас всего полтинничек, Сашенька. Только из уважения к вам». Я сначала не понял, протягиваю бумажку в 50 рублей – она, оказывается, пятьсот имела в виду. Пришлось раскошелиться – хорошо, в кошельке тысячная за "левую" капельницу лежала. И до зарплаты еще неделю куковать. - Да-а, - Фаддеич прищурился и поскреб небритый подбородок. – есть же такие прошаренные. Стихи-то хоть хорошие были? - Издеваешься? – Саня махнул рукой. – Но, опять же – имя! Лауреат «Золотого пера» - это не шушера типа нас с тобой, ей с такой хваткой можно и о смысле не заботиться, и рифмовать «любовь – нелюбовь».