ПЛАТА ЗА ПЕРВЕНСТВО В холле “Международной” бестолково и шумно, как это принято в США, радовались жизни молодые американские туристы.Все они были увенчаны модными пружинковыми антеннами, прикрепленными к голове обручем, напоминающим тот, что надевают приговоренному перед казнью на электрическом стуле. Они неуклюже подпрыгивли на месте, толкались и, порой, издавали громкие звуки, похожие на те, которыми в голливудских фильмах о джунглях передается непонятность и опасность первозданной природы. Рядом, на диване, по числу голов, стояли ведерки с поп-корном, без коего радость расслабляющегося янки не может быть полной. Американские резвилки - одно из любимых зрелищ европейцев, вызывающее у них или умиление, или чувство собственного превосходства. Поэтому его подопечный из Италии не мог пройти мимо, и, взявшись на манер Цицерона левой рукой за подбородок, с затаенной в глазах улыбкой, стал наблюдать за поведением заокеанских “слонопотамов”. - Если это плата за то, чтобы быть первыми в мире, - сказал итальянец, кивнув на их задницы, облаченные в джинсы, за которыми, по размеру, должно быть, идут уже чехлы для бронетехники, - то, спасибо, не надо. ЗАМКНУЛ На пармской фабрике, шьющей кожгалантерею для “Ферре”, их встретил сам хозяин - Лучано- симпатичный тип с трансплантированным пучком волос на голове. - О, бутик в Москве ! - приветствовал он гостей.- Дельная мысль! Пора-пора! Ведь коммунизм, извините меня, породил вонь и уничтожил чувство эстетики. - Ты понял!- пихнув переводчика в бок, одобрительно воскликнул сопровождавший русских итальянец, Мауро, как бы желая показать,что его соотечественникам открыты все тайны мира. - Проходите, товарищи ! - Слово “товарищи” Лучано произнес по-русски. - Мы не коммунисты ,- парировал хозяин московского бутика, Гоша. - Да я в другом смысле,- ответил Лучано, неожиданно продемонстрировав познания в русской этимологии,- ведь товарищами у вас в старину называли тех, кто вместе ездил за товаром... Гоша рассматривал образцы. “Вот это возьми, вот это!”- то и дело советовал Мауро. Сам он, уже воспользовавшись случаем, подобрал для себя кожаную сумку, которая в магазине стоила бы, как говорят итальянцы, «цифру» . Но Гоша был невозмутим и тщателен в выборе: ведь очень важно было не дать итальянскому художественному эксцентризму ухайдакать на корню зарождающуюся у русских тягу к эстетическому… - У меня, здесь, ваши уже бывали,- сказал Лучано,- родственники Лигачева… Это они мне про “товарищей” рассказали. - И подняв вверх указательный палец , декламационно заявил: - Русский мужик сидит в избе- поет и пьет водку. Праздник. За окнами падает снег. - Он еще долго перебирал русских и украинских авторов и закончил неожиданным синтезом элементов русской народной мудрости и почерпнутого у Лермонтова:- Русские не любят работать и не любят чеченцев! - Это точно!- вторил ему Мауро. - Извините.- Лучано оглядел переводчика с ног до головы.- Насколько я понимаю, чеченцев здесь нет. - Нет. Но вот татарин есть.- Переводчик кивнул на Гошу. - О чем это он?- спросил тот, вглядываясь в швы на крокодиловом ремне. - Историко-национальный вопрос. - Скажи, пусть не волкует,- не отрывая взгляда от ниток, попросил Гоша.- А то начну допытываться, сколько они Чингизхану отвалили, чтобы он от Венеции отступил… Выбор был сделан. Подбивалось “итого”. - А зонты не интересуют?-спросил Лучано.- Мы ведь и зонты делаем. - Можно взглянуть… - Надо! Какой бутик без зонтов! В шоу-руме Лучано достал из шкафа огромный тубус и сообщил,что в нем лежит зонт, участвовавший на показе в Ганолулу. Гоша покрутил зонт в руках и хотел было открыть. - Нет!- истошно завопил один из работников фабрики. - В помещении нельзя: это к несчастью! - Ничего-ничего!-успокаил его Лучано.- Пусть открывает: я уже замкнул!- Он стоял,схватившись рукой за ширинку- именно таким жестом, по итальянским поверьям, можно отвести беду…Открытый в помещении зонт ассоциируется в народной итальянской традиции с балдахином, которым до недавнего времени покрывали себя католические священники, совершая обряд последнего причастия, а, следовательно,- и с грядущей смертью. Фаллос же издревле считается символом концентрации жизненных сил, утверждающих свое превосходство над смертью, и является таким образом своего рода “громоотводом”. - А у нас некультурщина какая!- усмехнулся Гоша.- Плюемся в таких случаях ! Но им видней- они постарше… Зонт был расцветки невиданной и цены - неслыханной. Но Гоша его купил: - Жене подарю! И вдруг- как гром средь ясного неба: «Боже, царя храни…» Лучано, конечно, не Паваротти, но голосина у него отменный и текст он выдавал на вполне сносном русском. - Эх, люблю славян !- сказал он на прощанье.- Заезжайте. Будем рады! ЗАШИБИСЬ Ох уж эти японцы - любопытные,вечно фотографирующие, так и норовящие что-нибудь подглядеть, высмотреть, подслушать,запечатлеть ... Сейчас в холле гостиницы " Орленок" их собралась целая стая. Все - с фотоаппаратами наперевес ,слегка поддатые, бойко несущие что-то понятное только им самим...Рядом с ними остановилась группа ребят: парень и три девки, одна из которых была баскетболистского роста... Крохотная пожилая японка обогнула " баскетболистку" и, встав у нее за спиной, растопырив пальцы правой руки ,начала от пола измерять ими впечатливший ее рост девицы. . - Зашибись ? - кивнув, спросил ее парень. Японка прервала свое занятие, несколько секунд постояла, возведя взгляд к потолку,а затем вновь стала мерить русскую богатыршу, привставая на мысочках и сопровождая каждое движение растопыренных пальцев услышанным словом " зашибись". ТЫ ЭТО НЕ ТРОЖЬ ! Пьянка уже набрала обороты. Один из собутыльников, русский, клевал носом в тарелке. Несмотря на это, его партнер по стакану, грузин, поднимал тост за тостом. - Я сам из Грузии,- произнес он,- но живу сейчас в Выборге. И хочу выпить за жизнь… Выйдешь рано утром, когда светит уже солнце, на берег Финского залива - и жить хочется, душа радуется…Но русский не дал ему закончить. Оторвав голову от тарелки, он вмазал кулаком по столу и хрипло выдавил из себя: - Ты это не трожь! Это у каждого - свое ! 90-ГОДЫ "Цивилизация, - заметил в начале XX века итальянский журналист Луиджи Бардзини –старший,- прекрасная, но ужасно монотонная штука. Куда бы ни добивал ее мощный свет, везде он окрашивает все вещи в один и тот же размытый цвет, подобно электрической лампочке. Самые далекие страны становятся одинаковыми, постепенно различия в обычаях и традициях стираются, даже различия в языках и расах исчезают, все что было чудесного – разнообразие – выравнивается, и мир идет к тому, что, в конце концов, будет привлекать не больше, чем огромный бильярдный шар." Резанув по России, свет цивилизации высветил пустоты, вид которых оживил заскучавший было цивилизованный мир и вновь вдохновил его на разномастное миссионерство. Подобно тому, как раньше, делая ставку на блеск атрибутики своего культа и пышность своей литургии, нас хотели преобразовать католики, теперь, привлекая провославный люд в открытые ими приходы раздачей подарков, за нас взялись нахлынувшие в страну протестанты, внешность большинства из которых откровенно указывала на то, что они выходцы из тех мест, где традиционен не протестантизм, а совсем иные религии. На улицах зазвучало скандируемое быстро движущимися яркими стайками «Харе-Кришна». С листовочками в руках по мостовым засеменили неизменно обутыми в красовки ножками и при этом в костюмчиках, галстучках и с рюкзачками за спиной - все примерно одинокового роста и с лицами , будто все они вышли из-под одной мамы, в общении скромные и даже застенчивые - мармоны. На всех перекрестках бодрые ребята кричали во всеуслышание о чуде века – дианетике, которая-де позволяет в миг сломать все психологические комплексы и стать преуспевающим человеком, но которая на самом деле представляет собой корыстную переработку наблюдений психолога Хаббарда, считавшего, что его теория и есть не более, чем теория. Рядом с бойкими «гербалайфщиками», обещающими здоровье и радость жизни, расфасованные в баночки, шествовали загадочные «таймшершики», заманивающие на собрания, где их лихие метры – под наглый звон колокольчиков, извещающий о выигранных у клиентов поединках, - впаривали отловленным ими простакам «вечные» домики в райских уголках планеты… Навстречу этому пестрому балагану, составляющему в цивилизованном мире монотонность повседневности, пошатываясь, в сапогах в гармошку и косоворотках, двигались бородатые дяди, чей полуграмотный ор: «Смотрите, православные, что деется! », сливаясь с усиленными микрофонами, чуть более грамотными речами о кармической миссии России, произносимыми на площадных митингах «по-интеллегентному» пьяными мужиками, уносился меж крыш домов… Все это было неизбежно и, по сути, не ново… «Представьте себе, что современная нам Европа, - писал в 1905 году большой знаток истории религий Франц Кюмон, - становится свидетелем того, как христиане отворачиваются от своих Церквей с тем, чтобы начать поклоняться Аллаху или Брахме, стать последователями Конфуция или Будды, принять установки синтоизма; вообразите себе, какое великое смешение всех рас и народов наступило бы, если арабские муллы, китайские мудрецы, японские бонзы, тибетские ламы, индуистские пандиты вдруг, в одно и то же время, стали бы проповедовать у нас фатализм и предопределение, культ предков и поклонение обожествляемому властителю, пессимизм и освобождение через погружение в небытие; принялись бы возводить в наших городах экзотического вида храмы и совершать в них свои причудливые обряды. Эта воображаемая картина, которую будущее, возможно, еще воплотит в реальность, являет собой точный образ того религиозного разброда, какой царил в античном мире накануне эпохи Константина». И, хотя о традиции русских путешествий в Европу поэт и искусствовед Владимир Вейдле говорил как «о залоге европейского бытия России», считая, что удаляясь от Запада, Россия, тем самым, не приобретает самобытность, а напротив, чем дальше она от него отходит, тем становится меньше похожей на саму себя, что более лаконично, зло и точно сформулировал русский философ и культуролог Георгий Федотов: "Не пожелали, поленились почаще припадать к истокам европейской культуры – хлебайте теперь упрощенного Маркса", то сейчаc, когда с упрощенным Марксом было покончено и появилась возможность продолжать традицию русских путешествий в Европу, из вояжей в цивилизованный мир сами наши вынесли немного: Россия наполнилась ароматами иноземной парфюмерии; запах сигаретной селитры уже не будоражил, как раньше, воображение картинами западной жизни; в «хрущевках», у обитателей которых еще недавно все представления о комфорте сводились к тому, чтобы повесить в каждой комнате и на кухне часы и не ходить из одного места в другое «смотреть время», начали конструировать сауны, что спалило в стране не один дом; телефонные номера стали писать на цивилизованный манер слитно, обязательно предваряя их заключенным в скобки кодом города, или как стало принято говорить, префиксом номера; рекламные объявления на все лады вякали теперь о скидках, о которых так и подмывало спросить: « От какой же они цены ?», что можно было сделать посетив офисы давших эти объявления новоиспеченных «контор» , где за массивными на вид столами восседали их шефы - лоснясь сытыми лицами и выставляя напоказ рукава пиджаков с подлежащими в цивилизованном мире устранению перед ноской этикетками именитых фирм… Единственное, что - в свете цивилизации – могло показаться настоящим приобретением России того времени, - так это всеохватывающая, подобная поголовному желанию свободы в набитом рабами эргастуле, лютая жажда денег, которая, в свою очередь, породила и моду на дорогие импортные гробы … Сами цивилизаторы коммерчески стали приводить Россию к общему знаменателю, первым делом «влюбив» ее в такие- имеющие, пожалуй, успех лишь в Америке - глупые слова, как «уникальное», «престижное», «элитное», «эксклюзивное». И, поскольку она, несмышленая варварка, хлебая свободу, была неразборчива, да и всегда, в общем-то, склонялась к тому, чтобы принимать лишь ненужное и бесполезное, ее стали обманывать или откровенно, или с некоторой долей изобретательности - что мастера торговли определяют выражением «бомбить по аналогии». В первом случае, при прямом обмане, ей, привитой дурью роскоши, вполне можно было «на ура» втюхать, например, невесть где "сшорниченные" костюмы с ярлыками фирмы «Trussardi», на которых слово «Trussardi» - во избежание судебных разбирательств – писалось с тремя буквами «s», или иную «элитную одежду», которую русские торгаши описывали фразой «от известных фирм», где предлогом «от» стало неправильно истолкованное, но одинаково с ним звучащее прилагательное «haute» - «высокая» - из французского выражения «высокая мода» , что впоследствии - в той же традиции невежества – но уже превознося и подчеркивая якобы отродясь существовавшую качественность отечественных продуктов - позволит создавать товарные серии типа « От бабы Нюры». Во втором случае, то есть при бомбежке по аналогии, все зависело от фантазии «бомбардировщиков». Так , например, если во всем мире известен лишь один миндальный ликер – довольно-таки дорогой - «Амаретто ди Саронно», то для нас, справедливо уповая на то, что, смущенный блеском мишуры, дальше слово «амаретто» русский ум не последует, и используя - один и тот же- дешевый химический концентрат, стали бадяжить «Амаретто ди Верона», «Амаретто из леса», «Амаретто бабушки» и др., позволившие нашим дамам отказаться от традиционного «портвешка» и «сухенького» и порассуждать о многообразии вкусовых оттенков напитков, сидя на кухоньках в компании своих кавалеров, хлобыщущих не пойми где состряпанную, но вероятно, для успокоения бородатых дядек в сапогах и косоворотках, водку «Распутин» - должную, согласно рекламе, иметь на бутылке обязательно две этикетки с изображением героя, что находчивый юморист «передернет» в карикатуре, изобразив на ней лежащего в постели небритого мужика, которого два одинаковые - восседающие один на другом – демоноподобные существа с задорными улыбками на рожах приветствуют с порога комнаты: «Здравствуйте, мы – Григории Распутины, поздравляем вас с белой горячкой !». Эксплуатируя такие символы цивилизации , как «кока-кола» и «пепси-кола», подобно тому как в кино рентабельный односерийный сюжет превращают в сериал, к слову «кола» стали присобачивать всевозможные приставки – лишь бы сохранить в конкуренции ставшее весьма значимым для русских само слово «кола». И варварку Россию, готовую, все перепутав, все принять, стали, словно из брандспойтов, заливать имеющим лишь цвет американской аптечной болтушки не всегда безопасным для здоровья пойлом . Лидерство здесь, бесспорно, принадлежало « Херши-коле», которую рекламировал рыжий веснушчатый бесенок, выкрикивая с экрана «Херши Кола- вкус победы» и в названии которой ее изобретатель, как утверждают, наш бывший соотечественник , проявляя свойственный времени подход к коммерческим отношениям с Россией, зашифровал вполне русскую мысль: «А хули? Кола!» ЦЕНУ ДАВАЙ ! Волею случая Бивенюк сменил водительский комбинзон на строгий костюм, в верхнем кармане которого лежали визитки с его именем и подписью "бизнесмен". Но внешние изменения нутро его не затронули: в костюме он бухал так же, как и в комбинезоне. Загружался он ежедневно, и, когда ему доводилось участвовать в переговорах, мог заснуть по их ходу. Так случилось и теперь. Он сидел в кресле и посапывал, а переводчик уже битый час самостоятельно обсуждал с иностранцем особенности предлагаемого товара. Может быть, сделка и состоялась бы, но, неожиданно, веки Бивенюка разомкнулись и его по-похмельному недобрый взгляд вперился в иностранца. Смачно втянув одной ноздрей воздух, Бивенюк грохнул со всего размаха кулаком по столу. "Ты мне мозги не еби ! - прогремел он. -Ты мне цену давай !" Иностранец вжался в спинку кресла, словно при взлете самолета... А Бивенюк снова погрузился в сон... МЕЛИРОВАНИЕ Порой, когда он бывал пьяным, его посещала мысль о парикмахерской. Вот и теперь, налакавшись, он решил посетить салон красоты. Усевшись в кресло, он неожиданно для самого себя спросил у молоденькой мастерицы: - Ну что новенького могут мне предложить стилисты ? - Мелирование,- бойко ответила девица,- вам пойдет, обновит. - Давай ! Парикмахерша окутала его черным фартуком, а на голову ему водрузила черное пластмассовое ведро с дырками, через которые продернула пряди волос. Процесс пошел. И тут он внезапно вспомнил, что у него нет рублей. - Долларами можно будет заплатить ? - Нет, валюту мы не принимаем... - Пойду тогда менять. Он встал с кресла и в чем был вышел на улицу. Он разрезал изумленную толпу, подобный рыцарю тевтонского ордена. Звидев его охранник обменного пункта шарахнулся в сторону и замер. Он прошествовал к окошку кассирши и, упершись ведром в стекло, как ни в чем не бывало спросил: - Паспорт нужен ? - Не-е-ет,- проблеяла та, беря трясущимися руками протянутые ей американские деньги.