(…) И вот я пола, как стебель тростника, индеец надрезает мякоть кривым ножом, чтобы из дудочки сухой плыла тоска. Покуда сок весь в землю не ушёл, отсутствующим сердцем вспомню дом, который и не близок, и не чужд, как кружево, потрачен молью вёсн. Не более, чем место для замка. Вы думаете, сердце как белёк, легко убить? У ж сколько били, и как крепка рука, самих рвало от ужаса и были. На что мужчины – выли. А сердце сокращалось и текло. И не было заступницы Марии. Я в храм входила, не надев платка. Но пред одним снимала туфли с ног – он был ничтожнее тряпичного божка, с клоками ваты там, где швы открылись. Я перед ним снимала туфли с ног.