Вечером гуляем по Реджо Эмилии. Люди идут не спеша, словно наслаждаясь ходьбой. В Италии вообще быстро не ходят. Здесь спортивный шаг на тротуарах вызывает у прохожих недоумение. Известный итальянский актер Витторио Гассман в одном из интервью так объясняет причину нелюбви к нему части публики: « Я слишком высок для страны коротышек, обладаю атлетическим сложением и хожу быстро и прямо, что воспринимается как дерзкий вызов …» Центральная улица – давшая название всему региону Эмилиева дорога — уходит вперед, к воспетой Стендалем Пармской обители, чтобы, минуя ее, пройти сквозь Пьяченцу, где в 218 году до н.э. нумидийская конница Ганнибала искромсала 30000 легионеров римского консула Сципиона; и затем, слившись с другими дорогами,- преодолеть селение с распространенным в Италии названием -Сан Донато, которое так понравилось загулявшему по Европе сыну Демидова, что он окрестил этим именем поселок в Сибири,- и исчезнуть в отрогах Альп. Позади- в 500 километрах- остается Рим. •А где же все итальянские красавицы? — В голосе моего товарища Гоши слышно разочарование. — Бабы-то у них — так себе! •Все на телевидении и в кино, да и там грызутся между собой как собаки…,- отвечаю я, вспоминая, что из тех многочисленных путешественнников прошлого, которые отмечали отсутствие красоты в итальянках, яснее других по этому поводу выразился немецкий писатель Герман Гессе, заметив, что красивый женский взгляд в Италии только у Мадонны . •Да, это верно,- вступает в разговор помощн6ик мэра и, прибегая к местному фольклору, резюмирует: — А так они — то задом по асфальту, то- между ног у них кабель с метлой в зубах… “ В древнем Риме,-пишет журналист Индро Монтанелли,- особенностью женской обуви, делавшейся из мягкой легкой кожи, был высокий коблук. Он позволял маскировать дефект сложения римлянок, которым отличаются и современные итальянки: низкозадость.” Итальянки ухожены. Но холеность их очевидно деланная. Хотя все усилия старателей моды и косметики в Италии направлены в первую очередь на то, чтобы привлечь к женщине внимание, желания распустить, подобно жеребцу, ноздри и призывно заржать у представителей народов, для которых красота – наивысшая степень природной целесообразности, в большинстве своем итальянки не вызывают. Они милы и неестественны, как с любовью сделанный манекен. Кожа их, несмотря на все косметические мудрствования, остается подобной странице средневекового фолианта. Словом, судьба и природа, увы, распорядились так, что сегодня итальянки вынуждены прибегать к приемам, которые критиковал Бальдассаре Кастильоне, и являть собой полную противоположность тому женскому образу, который виделся им как идеальный, когда, в XVI веке, в своем «Придворном», остающимся до сих пор незыблемым сводом изящных прикрас для ловушек человеческой хитрости, он писал: «… всегда крайне неприятное впечатление вызывает губительная для всего аффектация; и наоборот необыкновенной привлекательностью (grazia) наделяются простота и непринужденность (sprezzatura). В похвалу этим качествам и в осуждение аффектации можно было бы сказать еще многое, но я хочу добавить лишь одно соображение, и не более. Женщины всегда испытывают великое желание быть, а когда это невозможно, то по крайней мере выглядеть красивыми; если же от природы им для этого чего – то недостает, они обращаются к помощи искусства.Разве вы не замечаете, насколько больше грации в даме, которая, даже если и прихорашивает себя, то очень немного и осторожно, так что всякому, кто видит ее трудно решить, приурасила она себя или нет; нежели в другой, размалеванной так, что кажется, будто у нее на лице маска, из опасения повредить которую она не позволяет себе смеяться; и цвет лица у нее совсем не меняется, разве только утром во время туалета, после чего она весь оставшийся день, словно деревянное изваяние, пребывает неподвижной, являя себя только при свете факелов, подобно лукавым купцам, показывающим свой суконный товар в местах потемнее? Опять, насколько больше других нравится дама, — я говорю не о дурнушке, — если отчетливо видно, что на ее лицо ничего не нанесено (хотя оно не должно быть ни очень белым и ни очень красным, но по своей естественной окраске бледноватым, подчас покрывающимся из стыдливости или по какой другой причине нежным румянцем), что волосы ее не украшены и не уложены искусно, движения — просты и свободны и не обнаруживают стремления или старания быть красивой. Это и есть небрежная простота, весьма приятная для глаз людских и душ, всегда опасающихся быть обманутыми искусством.» Для внимательного наблюдателя внешность итальянок может стать своего рода ключем к пониманию образа жизни Италии: ведь, как заметил в том же XVI веке итальянский писатель Джанбаттиста Джелли, «если бы природа создавала все совершенным, то не было бы нужды в искусстве, а если бы искусство само могло создать прекрасное, не было нужды в природе.» •Смотри, сколько одинаковых! – восклицает Гоша, вглядываясь в прохожих. Действительно, в толпе довольно часто попадаются однотипные лица - сказывается замкнутость крови — и это делает вечернюю сутолку на виа Эмилия похожей на скопище оживших персонажей комедии дель Арте. -Что поделаешь,-вздыхает мэр,-мы — пенсионеры Европы… •А знаете, почему итальянские вещи самые красивые в мире?-спрашивает его помощник. •Почему? •Да потому что сами мы — страшные и нуждаемся в красоте!