Рампы свет потускнел, Что стоишь, лицедей? Что сказать ты хотел? – Зал был полон судей. Был придирчиво тих: На виду каждый жест. И пульсировал стих От запястья окрест, Отражался от лиц, Возвращался и гас. Ты играла свой блиц Переменчивых глаз. Голос твой голубел, Круг движений был крут. Я любил, я хотел Быть любимым, но кнут Режиссёра свистал, Загоняя в сюжет. Роем реплик блистал, Сценарист из манжет, Как факир, доставал Журавлей и синиц. Расплывался овал Обращённых к нам лиц. Билось сердце в огне, Преломлялась душа. Наяву – не во сне! – Ты была хороша. Коллапсировал мир В перекрестии глаз. Бил копытом Сатир, Ухмылялся и тряс, Блеял: "Репертуар…", Бил итоги в столбце. Что роман – то товар. Сколько боли в лице! Зал, как водится, встал, Провожая тебя. Долго рукоплескал. Я стоял, теребя Вдруг осевший сюртук. Быть стремясь веселей Пожимал кисти рук, Отвечал: "Всё о'кей!" Виновато ловил Ободряющий жест Тех, кто понял, что был Сломан строгий сюжет. Луч прожектора жёлт. Извините, друзья! Был спектакль тяжёл, Видно, выдохся я. Лицедей замолчал И остался один. У начала начал. На подмостках. Судим Темнотой, тишиной, Цепью памятных дней, Безотчётной виной В круге мыслей о ней. Время замерло, вспять Откатилось волной. Не забыть, не унять Жажду жизни иной, Той, что билась, текла, Как весенний поток, И меж пальцев ушла, Просочилась в песок. Нет её, нет судей. Сдвинь же маску с лица! Роль свою, лицедей, Ты сыграл до конца. 08.1998