ЛИГУРИЯ ( ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ "ДЕТИ ЯНУСА") В Милане – туман. Самолет сажают в Генуе. И хотя пассажирам немедленно подают автобусы, чтобы отвезти их в объявленный аэропорт назначения, я остаюсь в этом городе, который, по выражению литератора Эдоардо Сангвинети, «считает себя пупом земли». Генуя – столица региона Лигурия, получившего свое названию от собирательного этнонима “лигуры”, которым римляне вслед за греками именовали племена, населявшие в древности обширные территории, простиравшиеся от Альп до Арно и омываемые Тирренским морем. Специалисты до сих пор спорят о том, принадлежал ли лигурийский этнос к стволу индоевропейских народов или нет.Ответить на этот вопрос непросто: лигурийский язык не сохранился, и сегодня в распоряжении филологов находится крайне незначительный материал – четыре глоссы и несколько топонимов с суффиксами, не свойственными ни одному из известных нам древних языков, но довольно-таки типичных для тех мест, где, по свидетельствам античных авторов, обитали лигуры. Монтескье заметил, что народы, живущие в суровых горных местах, гораздо свободолюбивее, чем те, что населяют местности плодородные. “ В местах, обделенных природой,-говорит он,- свобода представляет собой единственную власть и богатство, достойное быть защищенным.” Труднодоступность мест обитания и соответственно не столь трудная оборона в случае нападения – все это способствует развитию у таких народов большей, по сравнению с другими, гордости. Так и лигуры, которые жили в горах и средь непроходимых лесов, по единодушному свидетельству античных авторов, были необычайно горды и проникнуты духом свободолюбия. Женщины их обладали недюжинной силой и, в отличие от других италийских народов, были заняты наравне с мужчинами на всех работах, вплоть до раскалывания камней, о чем свидетельствует Посидоний. Тот же автор, живший более двух тысяч лет том у назад, сообщает, о том, как некая лигурийка, которая, будучи беременна, работала по найму на поле у грека-массалиота, когда у нее начались схватки, отошла чуть в сторону, разрешилась от бремени и снова взялась за работу, чем немало смутила деликатность греков. « Лигуры,-писал известнейший итальянский историк Джузеппе Микали,- были так сильно привязаны к своим грубым древним обычаям, что часть из них до времен Августа сохраняла традицию ношения длинных волос, в связи с чем их называли косматыми – так, как когда-то звался весь их народ. Рустикальный и коварный характер, которым славились лигуры, был естестсвенным последствием их нескончаемой бедности.Лишенные возможности участия в коммерческих отношениях и не имеющие ни малейшего представления о прекрасном, они не только самостоятельно не смогли преодолеть самих себя, но даже войны и контакты с более цивилизованными людьми не были способны произвести в них те перемены, которые обуславливают развитие человеческого духа и ускоряют процесс облагораживания народов. Основной причиной подобного положения вещей принято считать необъективность по отношению к собственному взглядам и привычкам, столь естественную в человеке; и в то время как образ жизни, законы и обычаи других италиков в большей или меньшей степени эволюционировали, гордые лигуры, похоже, не собирались выходить из своего первобытного состояния и, будучи почти недоступными для других народов, не разделяли никакой иной страсти, кроме любви к чрезмерной независимости.» Когда римляне пришли в Лигурию, учитывая характерные особенности местного населения, они поначалу действовали осторожно и не стали вносить существенных изменений в привычный этно-политический уклад лигурийских племен.Одним из этих племен были геноаты, заселявшие горные возвышенности на берегу Тирренского моря и давшие имя образовавшемуся из их поселений городу — Генуя. В 236 г.до н.э. Рим заключает с Генуей договор, по которому последняя принимает его сторону в противостоянии Карфагену, чем, видимо, как считает итальянский историк Рануччо Бьянки Бандинелли, и объясняется последующее почтительное отношение римлян к традициям и обычаям геноатов. Но уже в 205 г.до н.э Генуи пришлось поплатиться за принятое решение: карфагеняне полностью разрушили город.Через три года он был заново отстроен римским консулом Спурием Кассием и со временем стал важным портом Цизальпинской Галлии… Странно, но сегодня Генуя не производит впечатление морского центра: в ней нет того, свойственного любому портовому городу, смешения разнородных запахов и красок, которое порождает ложное представление о бескрайности мира и дает ощущение вселенской суетности. Когда смотришь сегодня на Геную, кажется, будто этот морской центр хочет вернутся к первобытной замкнутости лигуров и, гордо возвышаясь на скалах, позабыть о море. « Генуя,-говорит местный архитектор Ренцо Пьяно,-морской город, который всегда был озабочен тем, чтобы защититься от моря, отгородиться от него баррикадами, держать его на расстояние, и не доверяя ему, пользоваться им.Генуэзцы всегда располагали свои высокие квадратные дома как некий барьер, «выбрасывающий» море из их жизни…» Как бы то ни было, все новое, укрепляя пресловутую гордость генуэзцев, приходило к ним именно с моря. Так, например, Генуя стала первым итальянским городом со своей футбольной командой: называлась она « Genoa Cricket & Football Club» и создана была англичанами, приплывшими сюда по морю… О суровой жизни и нравах древних лигуров сегодня в Генуе напоминает местная кухня, основу которой составляют овощи, например, торт из свеклы или артишоков (“ кто больше ест, ест меньше”, гласит замысловатая лигурийская пословица, подразумевая, что тот, кто переедает, быстрее умирает и в итоге за свою жизнь съедает меньше, чем съел бы, если бы был воздержан) ; да — необщительность самих генуэзцов, которую подметил еще Монтень, добавляя, что происходит она вероятно « от их чрезмерной скупости». Действительно, генуэзцы бережливы и, согласно статистике, вкладывают в золото гораздо больше, чем другие итальянцы… Захожу в супермаркет. Здесь во всю идет рекламная кампания кофейной фирмы “Борги”. По залу расставлены стойки, где кофе предлагают дешевле чем обычно. Желающие могут оценить вкусовые качества напитка прямо на месте: каждый стенд оснащен кофеваркой.Около стендов – очереди: дегустация бесплатная.Держа в руке пластиковые стаканчики, покупатели с видом знатоков, причмокивают губами, делая таким образом вид, будто раскладывают на компоненты вкусовые ощущения.Затем одобрительно покачивают головой и с пачками кофейной смеси направляются к кассе, внешне полные решимости платить. Правда, после их шествия брошенные пачки кофе можно обнаружить в любом отделе супермаркета: от холодильных лотков с молочными продуктами до стендов с нижним бельем и женскими прокладками.Ничего странного: если хочется кофе, гораздо проще, отводя от себя тень скаредности, прикинуться покупателем и почмокать на виду у всех губами, нежели идти в ближайший бар, лезть в карман, доставать бумажник и платить полторы тысячи лир... Около кассы — средних лет женщина, которая летела вместе со мной из Москвы. Руки ее отвесают под тяжестью наваленных на них штанов, свитеров, курток… • Светка! – кричит, торопливо шагая к ней, седеющий мужик, тоже увешанный шмотками.- Я еще взял! • Ну и правильно! Вещи-то какие! Я тоже еще чего-нибудь возьму! Подержи-ка!- И, свалив на мужика ворох одежды, женщина ринулась в торговый зал. Скоро она вернулась, прижимая к груди с десяток флаконов с шампунью и пеной для мытья посуды: • Сереж, иди быстрей: там брючки серенькие –очень симпатичные… Тебе пойдут… Померь! Вон там! – Женщина дернула головой. Мужик перевалил одежду на свою подругу – и шоркнулся в указанном направлении. «Русский синдром», о котором, в связи с открытием границ, западные социологи, заговорили в конце 80-х, имеет вполне определенную симптоматику: временное затмение сознания, сопровождающееся ощущением пребывания в будущем, и необузданное желание купить все, что видишь… Возвращение в реальность происходит в момент расплаты: денег, как правило, не хватает… Брожу по «гордому городу», как называли Геную в средневековье за ее многоэтажные дома. В XIV веке она была одним из самых густонаселенных городов Европы. Но в отличие от других итальянских городов римской застройки, Генуя не сохранила первоначальной структуры; нет в ее среднековых кварталах и улиц, носящих названия распространенных в ту эпоху ремесел… Все это – отражение социальной раздробленности и известного индивидуализма генуэзцов, в который под влиянием римской цивилизации выродилась гордость древних лигуров, что уже Данте в “Божественной комедии” заставило воскликнуть: “ О, генуэзцы, вы, в чьем сердце минул Последний стыд и все осквернено, Зачем ваш род еще с земли не сгинул ?” Городская знать Генуи никогда не была объединена, как, например, в Венеции, в прочный союз и всегда представляла собой агломерат борющихся за власть семейных кланов. В трудных ситуациях враждующие стороны, не колеблясь, могли обратиться за помощью к своим могущественным соседям: то к синьору Милана, архиепископу Джованни Висконти, то к королю Франции… «… в событиях Возрождения,- писал щвейцарский историк Якоб Буркхардт,- Генуя не принимала почти никакого участия, и потому жители Ривьеры считались в то время в Италии врагами всякого высшего просвещения. Борьба партий в Генуе отличалась такой дикостью и сопровождалась такими потрясениями всего ее жизненного уклада, что с трудом удается понять, как генуэзцы, после всех своих революций и оккупаций, всегда ухитрялись вернуться в сносное положение. Может быть, это удавалось им потому, что почти все, принимавшие участие в ее государственном устройстве, были вместе с тем и торговцами.» В Генуэзской республике почти все было частным – и корабли, и порты, и товарные склады. Такое положение дел, возможно, и стало причиной того, что именно в Генуе впервые ввели страхование судов и перевозимых на них грузов. Как бы то ни было, основное богатство было сосредоточено в частных руках, и Республика, занимавшаяся «большой морской политикой», долгое время брала в долг у своих богатых граждан. Но в XV веке, когда, в связи с определенной обстановкой в Европе, стало ясно, что она не в состоянии рассчитаться с кредиторами, последние консолидировали задолженность и создали Банк Сан-Джорджио( первый банк в Италии и второй в Европе, после барселонского “Таула”, открытого в 1401году), который, помимо администрирования публичного долга, со временем стал распоряжаться по своему усмотрению землями и колониями Генуи.Так, например, в 1421 году своим решением он продал флорентийцам за наличные город Ливорно. ««Сан-Джорджо»,-писал Макиавелли, который называл банк государством в государстве, -подчинил себе большую часть генуэзких владений … Он управляет ими и защищает их …Поэтому горожане свою любовь к коммуне перенесли на банк…» «Город,-заметил итальянский историк Джулиано Прокаччи,- практически превратился в предприятие с акционерами из богатых семей…» Так любовь древних лигуров к независимости трансформировалось у их потомоков в любовь к деньгам, которые в цивилизованном обществе эту независимость и обеспечивают. Homo sine pecunia, imago mortis (человек без денег – символ смерти) – таким стал девиз города. Размах финансовых операций генуэзцев со временем стал невероятен: в конце XVI века с помощью придуманной ими системы вексельных взаимозачетов, прикрывавшей непоощеряемые церквью заемы под проценты, они оборачивали за год сумма в 40-50 миллионов золотых скудо, что соответствовавло годовому доходу Испании, Франции, Англии и Италии вместе взятых. Некоторые кредиторы Республики положили начало династиям генуэзских банкиров, которые впоследствии ссужали французскому королю Карлу VIII ( частично таким образом финансируя его поход на Италию), испанскому - Карлу V( способствуя его избранию императором), его сыну Филиппу II ( помогая тем самым Испании в борьбе с Францией за итальянские земли) , папе римскому Иннокентию VIII ( взяв у него в залог папскую тиару)... Лишенные патриотических предрассудков, за хорошую плату генуэзцы всегда были готовы служить кому угодно. Ubi bene ibi patria ( где хорошо, там и родина), говорили они. Если, например, «Марко Поло перед татарским ханом чувствовал себя гражданином Венеции», то уже в начале XIV века генуэзец Мануэле Пессаньо возглавляет флот короля Португалии, его соотечественник Энрико Маркезе строит на Сене корабли для Филиппа Красивого, а веком позже «великий генуэзец» Кристофор Колумб случайно открывает Америку, находясь на службе у короля Испании… Весьма символично, что именно в Генуе, на улице Черной кошки, родился Никколо Паганини, жизнь и виртуозность которого представляли собой высшее проявление дьявольского индивидуализма и независимости… • Что же в этой скрипке, если вы извлекаете из нее такие звуки? — показывая на лежащий на столике инструмент, спросил у умирающего маэстро священник. • Я точно знаю, что там,- схватив своего “гварнери”, ответил Паганини и начал играть как безумный, — в ней — дьявол.