Любой, пройдя по жизни путь, коль есть ума основа, конечно, знает цель и суть им сказанного слова. И безразлично, кто он – шут или учёный важный, или прожжённый ловкий плут, иль генерал отважный, – все объясняются в любви, все что-то обещают, и даже, вставив «се ля ви», смысл сказанного знают. А сделать больно захотев, ударят, словно кием, и без труда, и, не вспотев, найдя слова такие, что в лузу-сердце – прямиком иль обводным маневром, и там застынет боли ком, и надорвутся нервы. И я такой, и ты такой, во многих суть такая. Но я, не хвастаясь собой, а, честно признавая, всем говорю: «Да, я жесток, в словах не лицемерю. Электрик – я, и я как ток в прямолинейность верю» Ты тоже знаешь, что дела красноречивей слова. В словах бывает много зла и вообще дурного. И часто, словно бумеранг, оно к себе вернётся, не уважая сан и ранг, убийцей обернётся. … И пустословьем брезгуя, не чту людей за братьев я. Поэтому не лезу я в раскрытые объятия. И дело лишь конкретное, трудом осуществлённое, я чту лишь за безвредное, единственно законное. Ты это тоже ведаешь и полон детской радостью, когда ты что-то делаешь, пренебрегая старостью. И вещь, давно неновая, блистательной становится, с душой тобой обновлена, опять зажить готовится. Когда б в словах умения такие проявлялись, то и неразумения ни разу не случались. А коль умелось иногда быть чуть самокритичным, не признавать себя всегда единственно отличным, тогда, действительно умны, мы в этой жизни слыли. Но всё же очень часто мы, ох! – дураками были.