( история деда Калинкина) Однажды, по юности был я влюблён В соседскую девушку Глашу. Я полем шагал к ней, в любви окрылён, Апрельевским ветром пропахший. Я к ней приходил с "колотушкой" в груди И долго стоял перед дверью... Так что же...? Огонь во мне дух разбудил..., - А этому надобно верить. Обычной, неброскою Глаша была, - Но манкий цветок в ней, увидев, Сильней во сто крат я - юнец, запылал, В мечтаниях нагл и бесстыден. Я с ней говорил не своим языком Глотая слова и кривляясь; Какой-то не виданной силой влеком Я шёл к ней, не сопротивляясь. И то молоко, что мне щедро она Почти не дыша, наливала, Я пил и пьянел, как от кружки вина. И было мне всё его мало. Мы вместе ходили гулять по полям, Вдыхая весны ароматы; Читали и пели любовь по ролям, Как первые люди когда-то. Отец этой девушки плотником был И где-то крестьянствовал днями. Но если когда нас вдвоём находил, То в шутку смеялся над нами. Он в шутку смеялся, а я каменел, Оставив укол без ответа. Ответить бы шутке, но в стыдность - краснел: Подумать боялся об этом. Ещё вспоминаю я случай один, Что не обошёл нас сторонкой: Морозец по осени землю схватил И лёд взял у озера кромку. Со школы я выбежал разгорячён, Чубастый высокий красавец... И что мне до льда, коль сам чёрт ни по чём... А лёд, тем не менее - с палец. Я выбежал к озеру и поскользил, Да не удержался и... в воду... А выбраться нА скользю - не было сил… У-у-у! - сколько сбежалось народу… И все голосили: «Ванюха, залесь!», Советы давали, а сами Боялись не то, что помочь, а Бог весть… Да, был тогда, помню, экзамен... Вдруг вижу, почти уже окоченел, Скользит мне на помощь Глафира… Я был ей спасён и... три дня проболел… С тех пор не звучит моя лира. Я к ней с той поры не захаживал... Да-а-а! И чуб свой отстриг, - наболело... Она за него и схватила тогда, Таща из воды моё тело. Унижен, раздавлен, исчез ухажёр; По окнам завяли цветочки; Дурман сеновала тоской разряжён И весь я, как тать, обесточен... Мне девушку эту уже не вернуть; Жива ли она – я не знаю... Вот только, когда принимаю на грудь – Глафиру свою вспоминаю. Прошло с той поры шестьдесят восемь лет И дом, в коем встретил я старость - И есть дом Глафиры, да Глаши в нём нет, Лишь робкая память осталась.