Что до него — шёл холод от него всегда. Такой чужой, последний холод. Не человек, а мёртвая скала. Слепцы к ней потянулись, бечевою связав тела, и падали, как им велела слепота с обрыва, где привычной тьмою окутано и завтра, и вчера, но слух погас, и голоса не воют. Он превращал то в пепел, то в алмаз и снова в пепел всё, что было плотью. Преступник и ничтожный из ничтожеств, мы спали рядом, если ночь была, так, как не спал никто и никогда до нас и после нас не сможет.