Мне думалось, что мысль – кусочек глины, твердеющий без обжига в руке. Уже мечталось, будто я на маяке, слепивший город с подступом к реке, смотрю на дивную картину. Я взмахом дирижёра как по нотам влил душу в хрупкие тела, но очень скоро голоса, стремясь из хора выйти в соло, хватаясь за диезы и бемоли, уже не слушались меня. Шёл дождь. Цвели фиалки. Я вдыхал всё больше неба, мерцание звёзд мне было хлебом, ведь я и сам был их побегом, хотя об этом и не знал. Шёл дождь. Вода всё пребывала, и берега заплыли в талии, сбивались тучи в стаи. Дождь, он наполнял ладони, и уходил под воду город… Сидел обиженный на волны и в отражение бросал не то оскал, не то кивок покорный и камнем, для чего, не помню… И камнем волны разбивал. Вода ушла - земля в морщинах. Лишь взгляд блуждающий, наивный от холки гладит вдоль по гриве небеса. Палило солнце неустанно, и тень укрылась под ногой. Молил о туче грозовой, чтоб пить, и пить, и пить и пьяным упасть от счастья, наконец! Вот я лежу, сражён ударом, простой мечтатель – не боец. Но даст ростки зерно сомнений среди пустыни неживой. Спадёт жара, и на колени положит голову растение и напоит меня росой.