В детстве крапал стишки для престижа, повзрослев – гонорара ради. И теперь признаюсь бесстыже я: мне тогда очень нравились *ляди. Беспринципные, но красивые, позволявшие очень многое, некапризные, неспесивые, без занудства в то время убогое, но весёлое, послевоенное, когда жизнь сама жить хотела и творить в жизни обыкновенное: радость всё пережившему телу. Это я отражал, как умелось, – и постель мне была гонораром. Может быть, что к кому-то зрелость приходила с другим наваром, целомудренней и приличнее. Но мне жизнь вот такое отмЕряла. И считал я всегда: логичнее быть правдивее, без лицемерия. И теперь улыбаюсь на старости! И плевать, что не стал я поэтом! Знал обычные в жизни радости, никого не обидев при этом.