Перейти к основному содержанию
Эхо детства
Улица моего детства, пожалуй, самая короткая в нашем городе, но какое носит название! Что-то яркое, звучное - Парижская коммуна! Хотя, что это значило, мы - дети воспитанные улицей, двором, тогда имели смутное понятие. Нам ужасно хотелось, как можно быстрее, стать взрослыми, и особенно, мне. И не просто взрослым, я хотел говорить умные слова, как отец моего друга Витьки, и не просто говорить, а так, чтобы все смотрели на меня с восторгом, как порой глядела Витькина мать, когда его отец, играя в домино, добивал своей эрудицией озабоченного собеседника. Но где-то, уже через пару, тройку зим, желание походить на Витькиного отца во мне постепенно угасало, я начинал жить новой, более полной, как мне казалось, насыщенной жизнью, и виной этому, теперь, когда прошло так много лет, я искренне признаюсь - был Борька. Он переехал в наш дом летом, я был тогда в пионерском лагере, и когда вернулся, то он уже был душой всего нашего двора. Между прочим, никто иной, а он первым предложил принять в наше мальчишеское братство Юльку Лаврову, несмотря на то, что она была из соседнего двора и задиристой, похлеще любого парня, чему даже Валька Рыжий, старше нас на два года, сопротивлялся неохотно и недолго. Юлька, что и говорить, была красивая, нам льстило, что в нашей компании появилась такая принцесса. Даже Генка Фикса, почему Фикса?.. Просто потому, что сколько я его знал, у него всегда спереди торчал железный зуб, так вот, даже он, на дух не признающий девчонок, искоса посматривал на Юльку с каким-то блеском бегающих глаз. Генка уже тогда курил почти в открытую, его мать - астматичка, но курила Беломор как сапожник, их комната была прокурена насквозь. Я до сих пор помню этот запах кислого удушья, и вероятно, потому я никогда не курил. Борька перешел в нашу школу и вместе со мной стал учиться в восьмом классе. Мы быстро подружились, он держал себя свободно, легко, с ним было очень интересно, много читал книг и знал почти все. Оказалось, что его мать и бабушка врачи, а отец кандидат наук, математик, только вот беда - давно был болен. Однажды, я никак не мог решить задачу по математике и прибежал к Борьке, а он еще даже и не садился за уроки. Мы долго с ним мучили и так и этак теоремы и формулы, но все тщетно, и тогда пошли в комнату где лежал его отец. То что я увидел, меня неприятно удивило - его отец лежал будто со стеклянными глазами и ничего не выражающим лицом, руки с крючковатыми пальцами лежали на груди. Борька окликнул отца и тот отозвался тихим мычанием, что еще больше меня поразило. Борька объяснил причину нашего прихода, и затем изложил задачу. Отец, кое-как зажав в руке карандаш, корявым, отрывистым почерком, не поворачивая головы, в одно мгновение набросал на твердой картонке формулы к решению. Борька наклонился к отцу, погладил рукой по голове, что-то шепнул ему на ухо, и мы вышли из комнаты. - Он лежит уже почти девять лет, - видимо, не дожидаясь моего вопроса, опережая, сказал Борька, - Паралич... Что-то со спиной... Ничего не могут сделать. С тех пор, не знаю отчего, но я еще больше зауважать Борьку, и ко всему прочему, я услышал как он здорово играл в школе на пианино, что меня приятно удивило, и даже взяли завидки. Он был высоким, курчавые, темные волосы непослушно разваливались в стороны, взгляд острый, дерзкий, часто был многословен и чертовски юморной. Рядом с ним я чувствовал себя чуточку выше и дороже, значительней, казалось, что я расту как личность, во всяком случае, что-то приятное распирало меня внутри. Наш двор был всегда шумным, летними вечерами, даже взрослые мужчины играли с нами в лапту. Собираясь на утреннюю рыбалку или по грибы, мы всю ночь сидели на сеновале в сарае, и чтобы не спать рассказывали страшные истории. Мы незаметно взрослели, Генка ушел в армию, и пропал из вида, Валька Рыжий уехал в Ленинград, поступил в мореходку, стал подводником, а лет пять назад дошел слух, будто его лодка не вернулась из похода. Борька станет хирургом, но это потом, а пока мы с ним в десятом, оба влюблены в Юльку, он - не скрывая, явно, я - тайно, конечно же страдал, но поклялся себе, что никогда не перейду дорогу другу. Но жизнь скучна без лишений и испытаний, иногда тяжелых и роковых, и вот, Борьку подстерегло что-то вроде этого перед самыми выпускными. Как-то на перемене, случилась какая-то непонятная перепалка между ребятами, и Сашка Круглов из параллельного десятого, грубо толкнув Лилю из нашего класса, крикнул: - А ты, заткнись, еврейка... Что тут началось... Борька сцепился с Сашкой, в кровь разбил ему лицо, а позднее выяснилось что сломал ему нос. На следующий день педсовет, Сашка оказался сыном большого начальника в городе, и вопрос стоял об исключении Борьки из школы. Не дожидаясь решения педсовета, Борька ушел в вечерку, сдал на отлично экзамены и уехал в Москву поступать в мединститут. Я словно осиротел, настроение было отвратительное, и как-то после занятий, набравшись смелости, зашел без стука в учительскую и меня понесло. Помню, что кричал о несправедливости, о недостойном и нечестном судилище, обвинял всех учителей и директора, но мне это как-то сошло с рук, линчевание не состоялось. Я больше нигде не учился, завербовался и почти двадцать лет подарил северу. Не так давно вернулся домой и совсем случайно на улице столкнулся с Юлькой, но теперь уже Юлией Владимировной. Она окончила пединститут и работала в нашей школе учителем литературы. Молодой человек, что был рядом с ней, поразительно походил на Борьку. - Знакомься, это мой бывший одноклассник, Сергей Николаевич, - неожиданно для меня, загадочно улыбаясь, она обратилась к молодому человеку, - А это, мой сын, и тоже Сергей, - сказала Юля, все так же улыбаясь, беря меня под руку. - Сережа, прости, дорогой, я прошу пойди один, нам есть о чем поболтать, тебе будет совсем неинтересно, да скучно, пожалуй - сказала Юля, умоляюще улыбаясь. - Ну, рассказывай, где пропадал? - не сводя с меня взгляда, спросила Юля, когда мы остались одни. Я неопределенно пожал плечами, рассказывать то особенно было нечего. - Что с Борькой? - вместо ответа, спросил я. - Боря погиб в Чечне, - она сказала это как-то просто, даже легко, словно речь шла о незнакомом. Немного помолчали. - А скажи мне такую вещь, только честно, как на духу... Знал ли ты, что я любила тебя все школьные годы, да и потом тоже?.. Знал, или нет?!.. Она словно вцепилась в меня своим взглядом, и я, вдруг увидел в нем как заметалась надежда, но тут же, будто обессилев, угасла... Что!.. Что я мог ответить ей!.. Вероятно, глупейшее выражение моего лица сказало ей все... Она обняла меня и крепко поцеловала в губы, как никто и никогда, и пошла от меня прочь... Я иногда думаю, каким же надо быть благодарным жизни за то, что она дала нам такую неоценимую возможность хранить самое дорогое - память о детстве. Ведь все что происходит с нами потом, это не иначе как отзвук, мотив этого детства, или скорее - эхо, которое нескончаемо мы слышим до последних своих дней, которое порой так щедро согревает наше одиночество.
Прекрасный рассказ, Ник! Поздравляю Вас с принятием в Союз писателей России! Спасибо за всё, друг мой.
Маша, спасибо. Извиняюсь за ошибки в личке. Всего самого наилучшего, Ник.
Эхо нашего детства. Да, именно так. Интересный рассказ и... написан хорошо. С уважением, Володя.
рассказ замечательный, как и все Ваши рассказы. и я тоже поздравляю Вас, Николай, с принятием в СПР. "и глядя на сына, ее лицо на мгновение сделалось скучным." - вот здесь не совсем правильно сформулировано, присмотритесь.
Наташа, большое спасибо за внимание. Замечание учел, поправил, думаю так будет нормально. Всего самого наилучшего, успехов во всем. Ник.
нет, Николай, не совсем верно. там должна быть Юля (либо она). что-то типа: Юля поскучнела (погрустнела), глядя на сына... только эта скука мне не только из-за сбоя в построении предложении не нравится, но еще из-за Борьки. мне этого Борьку уж слишком жалко становится из-за этого выражения скуки на Юлином лице. все-таки отец ребенка и все-таки погиб. и ребенок из-за этой скуки сразу кажется нелюбимым. впрочем, возможно, именно это вы и хотели сказать, что сразу три жизни из-за дон-кихотства в дружбе главного героя сломаны, даже четыре, включая сына... но ведь чересчур. женщина всегда любит ребенка, даже если не любит его отца. но это уже лирика и женский взгляд вам, как автору:). а на построение фразы обратите внимание.
Наташа, Вы все правильно разложили и я постарался чуточку сгладить эту жесткость, но оставил драматическую суть встречи. Спасибо Вам. С уважением, Ник.
опечатки: "старше нас на два год железный а, сопротивлялся неохотно и недолго." "прибежал к Борьке, а он еще дажещ и не садился за уроки" "С тех пор, не знаю отчего, но я еще больше зауважать Борьку" "заткнбись, еврейка" закончу позже, пора бежать, но читалось легко за малыми исключениями
К сожалению это не опечатки, а сбой форматирования после некоторых изменений. На других сайтах такого сбоя в этом рассказе не было. Сейчас я перепустил файл по новому. Извиняюсь за оплошность. С уважением, Ник.
Странные штуки с вами приключаются) Последний абзац хорош, но под конец словно сводится к старческому синдрому. Это как-то сужает пафос и значимость мысли (с которой я согласен кстати на все сто) о том что всё лишь эхо нашего детства. По тексту имеются ещё шероховатости, например в 1-м абзаце "двором" - лишнее, "добивал своей эрудицией озабоченного собеседника. " - чем озабочен? вообще присмотритесь к этому предложению. Можно ведь гораздо проще и понятнее сказать. "- Знакомься, это мой бывший..." этот абзац тяжеловат для восприятия, в основном из-за того что не очень то понятно чья реплика Юльки или молодого человека, ведь предыдущий абзац кончается как раз сыном. Но хватит о плохом. В целом рассказ понравился, мечтательный такой и философский. Учитывая, что вывод делается в конце самим автором, может быть, разве что, подсократить воспоминания, не касающиеся юльки, чтобы встреча в конце и вывод автора прозвучали созвучнее сюжету. Лишние подробности размывают эффект и только отвлекают. Это просто бич какой-то))