Али не узнал меня, враг любимый? Или не признал глаза мои черные? Двадцать первый век на дворе и ноябрь зимний А судьба твоя – обреченная. Что ж не помнишь, как и руки мне целовал? В волосах моих длинных запутывался? Как речами-признаниями на суде меня добивал. Пока я, огнем одаренная, там смеялась/мучилась. Все ты помнишь. И жар и холод. Как желал меня в ночь Самайна Утоляла звериный голод, Залечила недуг и раны. Кем мы были, и кем мы стали. Шепчешь «помню» и шаг навстречу. Прикасаешься к черным локонам. За окном завывает ветер. Что ж, узнал меня, враг единственный. Не крестись теперь боязливо, трепетно. Я люблю тебя так же истово, Как и ты меня, сын священника.