Но… в этот момент… ощутила на своей… попе большую, горячую и властную руку Флора. Вскрикнув, она столкнулась с его пронзительно-жарким взглядом, смотрящим на нее в упор. Взглядом, готовым поглотить ее и заставить повиноваться. Снежана замерла, ощутив свою беспомощность. Ощутив себя птичкой, попавшей в капкан. — Дядя… — вдохнула она. — Не пугайся, — Флор, жадно, не отрываясь, глядел ей в глаза. — Что вы делаете…? — в ужасе прошептала она, чувствуя его объятие на своей спине. — Я хочу поцеловать тебя, Снежа, — страстно ответил он. — Поцеловать??? — Да.… Всего лишь поцеловать… — подтвердил он. — Ты ведь разрешишь мне поцеловать себя? — Вы хотите меня поцеловать…? — как завороженная, переспросила она, чувствуя, как все внутри дрожит от страха перед ним. Снежана настолько привыкла подчиняться ему, что теперь просто не знала, как возразить. — Да… я очень хочу этого…. Только… один… поцелуй… — отозвался он. — Но дядя! — Лишь один… маленький… поцелуй… — настаивал Флор, и она даже не успела сориентироваться, чтобы ответить, как он, держа ее за талию, слегка прогнул назад и приблизился к ее лицу. — Флор! Не надо! — но его губы настойчиво и жарко коснулись ее рта. Поцелуй был обжигающий, долгий и властный. И настолько испугал ее и в то же время захватил, что она, неожиданно для себя, подчинилась ему. Флор застал ее врасплох, да и выпитое ей шампанское было ему наруку. И потом это был первый поцелуй в ее жизни. Когда Флор остановился, Снежана, чувствуя, что все плывет перед глазами, пошатнулась. Флор же крепко держал ее и, не собираясь отпускать. Он сделал с ней вместе пару шагов и прислонил к стене. — Ты не стоишь на ногах, — оправдался он. — Флор… Вы же сказали, только один поцелуй… — прерывающимся голосом, попыталась напомнить она, осознавая себя уже основательно зажатой. — Да… только один… — медленно, в такт ей, ответил он, крепко прижимаясь к ней. — Дядя! — дернулась, было, она, но Флор не реагируя, горячо зашептал, касаясь губами ее виска: — Сейчас… еще немного… подожди… Снежа,… девочка моя…. подожди еще немного… — и стал чувственно целовать ее висок, лицо, глаза, ушко, попутно щупая ее тело, горячо и страстно — так, что у Снежаны закружилась голова. Власть дяди захватила ее, подчинившись, Снежана замерла, не владея собой. — Дорогая… моя…, — жарко шептал Флор, и Снежана, уже не сопротивляясь, почти растворилась в этих новых, невероятных для себя ощущениях. Флор будто снова взял ее в плен, еще больший, чем тот, в котором она была до сих пор. Она не могла бы сказать, что Флор был ей противен, но не смогла бы и определиться в том, что чувствовала сейчас. У нее была подсознательная зависимость от опекуна, и это давно уже психологически сблизило их. Снежана и правда всегда хотела от него любви, но только родительской, не предполагающей физического контакта. Из-за недостатка родительской любви она в основном и обижалась на него. А сейчас она неожиданно для себя почти упивалась внезапным проявлением даже такой любви. Она попыталась слабо возразить, одернув подол лишь тогда, когда рука Флора оказалась у нее под платьем. — Флор! Этого нельзя! — тяжело дыша, испуганно вскрикнула она. — Почему? — также прерывисто осведомился Флор и мягко, но властно отстранив ручки Снежаны, прижавшей к себе подол, возобновил попытку проникнуть под него рукой. — Флор! Пожалуйста! Я не хочу этого! Отпустите меня! — не помня себя от смущения, со слезами в голосе вскрикнула Снежана, пытаясь увернуться. — Тише! Не волнуйся…. В этом нет ничего страшного…— чувствуя ее смущение и стараясь успокоить, Флор опять жарко припал губами к ее рту, и долго целовал, пока она, подчинившись поцелую, не начала слабо отвечать, забыв о своем смущении. Он не собирался насиловать ее — это он мог бы сделать уже давно. Он хотел, чтобы она добровольно принадлежала ему, желала их близости. Флор намеревался соблазнить ее. Он мог сделать это и раньше, но у него были причины не трогать ее, и сегодня эти причины закончились. Пользуясь неопытностью этой девушки, Флор рассчитывал подчинить ее, теперь еще и физически, желая, чтобы Снежана полностью принадлежала ему: и душой, и телом. А где-то глубоко-глубоко в подсознании, сам того не осознавая, Флор стремился отдать Снежане ту родственную любовь, которую все-таки наверное испытывал к своей подопечной, но не хотел признать этого, а в соответствии со своим характером, другого способа отдачи не нашел. Снежана же действительно забылась, ощущая, как кружится голова, и закрываются глаза. Вся дрожа, она опомнилась только тогда, когда вдруг осознала, что рука Флора все-таки уже находится у нее в стрингах, потому что этот момент Флор, сочтя, что она забылась достаточно, взволнованно прошептал: — Пойдем, Снежа… Птичка моя…. Ты ведь хочешь этого.... — и хотел взять ее на руки, чтобы отнести на кровать. Ужаснувшись, что до такого дошло, она вывернулась, и, отскочив, в смятении уставилась на Флора. Он сделал к ней шаг. — Нет! Нет! Этого не будет! Не подходите ко мне! — ее взгляд стал твердым и непреклонным. Флор был поражен, увидев такой взгляд своей подопечной. Он всегда считал ее безвольной и податливой. — Но почему, Снежа? Тебе же нравилось… — Нет, Флор! Нет! Я не могу… — чувствуя, что если он прикоснется к ней, она может не устоять, Снежана отскочила назад: — Нет, не сейчас… Я не могу! — Снежа.… Давай поговорим об этом. Я не собирался насиловать тебя… — опасаясь резких движений, чтобы не испугать ее еще больше, Флор снова сделал к ней шаг, уговаривая: — Ты зря так разволновалась…. Чего ты так испугалась? — Флор повторил попытку схватить ее за руку. — Нет! Не подходите ко мне! Я не могу! — повторила она, отдергивая руку, и увернувшись,… проскочила в гостиную (рядом с которой находилась), мгновенно закрыла дверь, повернула ручку и заперлась изнутри. После полуминутного замешательства, Флор, не убежденный отказом, постучал, продолжив уговаривать с несвойственной ему мягкостью: — Снежа, открой, мы просто поговорим, и больше ничего, я обещаю…. Она молчала затаившись. — Открой, я не собираюсь больше трогать тебя… Она молчала. Флор психанул и ушел к себе. Через несколько минут он снова подошел к двери и сообщил: — Я ухожу, буду завтра… к вечеру. Потом оделся и ушел. «Он обиделся? — думала Снежана, вдруг заволновавшись из-за этого. — Нет, непохоже, он не злился». Флор действительно не обиделся, сочтя, что бегство его подопечной — просто девичья стыдливость. И уяснив, что продолжение пока не получится, он поехал развеяться: или в казино, или снять девочек на ночь. Флор иногда отсутствовал по ночам, и Снежана не знала, где он бывает. Поняв, что опекун ушел, она перевела дух и решила, что можно выйти из своей засады. «Он даже не выключил свет в прихожей», — осторожно открывая дверь гостиной, удивилась она. В шоке от происшедшего она подошла к зеркалу в прихожей и долго стояла, рассматривая свое бледное лицо, растрепанные волосы и почти оторванную (Снежана даже не помнила в какой именно момент) широкую бретельку на платье. После нескольких минут созерцания, машинально поправив бретельку, она проговорила: — Дядя пытался меня соблазнить, — и некоторое время прислушивалась к своим словам, находя немыслимым, заключенный в них смысл. — Флор, который всегда был только деспотичен и холоден, попытался меня соблазнить… — спустя минуту повторила она, продолжив: — И даже был ласков…. Целовал меня,… прикасался, — в изумлении шептала девушка, вспоминая страсть родственника. — Он может так пылко любить? А ведь, казалось, его вообще не интересуют женщины…. Несмотря на то, что она отказала, его ласки сильно взволновали ее. В ее жизни до сих пор был только Флор, конечно, он не позволял себе ничего подобного, но он не позволял и Снежане хотя бы на минуту забыть о нем. Он не разрешал ей завести подруг, моментально отваживая тех, кто появлялся. После того как они переехали из Ростова в Москву, как только Снежана окончила школу, подруг у нее вообще не осталось. И хотя Снежана не делилась с Флором своими мыслями и переживаниями, она постоянно чувствовала его присутствие, его диктат и железную волю. Она привыкла во всем подчиняться ему, привыкла настолько, что ей трудно было преодолеть эту привычку. И она пока даже не пыталась осмыслить, что значат для нее последние действия дяди, а была лишь в шоке оттого, что такое вообще случилось. Впечатление от прикосновений Флора было слишком сильным, Снежана словно продолжала ощущать их на своих губах и теле, и была пока занята именно этими ощущениями, не пытаясь оценить происшедшее. Она провела пальчиками по своим губам, вспоминая его поцелуи, и вдруг поймала себя на мысли, что воспоминание об объятиях Флора влечет ее. Ей почти хочется повторить это. Возможно потому, что в ее жизни пока не было ласки, не то чтобы физической, а вообще никакой. Флор даже на словах никогда не поощрял ее, а был только суров и строг с самого раннего детства, с тех пор как стал ее опекуном. И такое внезапное обилие нежности с его стороны неожиданно опьянило ее. — Но я не должна больше позволять ему это, — спохватилась она, все же ощущая, что, возможно, хочет продолжения. Такие ощущения вызвали недовольство собой: — Я не должна даже думать так… — проговорила она, удивляясь, что способна хотеть такого, но все равно чувствовала, что если бы Флор не уехал сейчас, он мог бы добиться своего. Ее чувства и правда были двойственными: с одной стороны она знала, что этого не должно произойти между ними. Ведь Флор ее родной дядя и, мало того, она не любит его как мужчину и не хочет принадлежать ему. Снежана никогда не рассматривала такую перспективу. Но с другой стороны его ласки сильно завлекли ее, что она чувствовала, при отсутствии в ее жизни подобных впечатлений, она может не устоять. И сейчас Снежану сильно пугало, что вторая сторона этого вопроса несколько доминирует над первой. — Я почти хочу этого… — с ужасом констатировала она и тут же, пытаясь запретить себе даже мысли подобного плана, отрывисто качнула головой: — Нет! Это отвратительно! — и… внезапно… застыла… в полном оцепенении не в силах пошевельнуться. Она (все еще глядя в зеркало) вдруг явственно увидела, как в глубине одной из дальних комнат кто-то медленно прошел. Все тот же силуэт женщины в темном одеянии, такой же, какой она видела накануне, когда заходила домой со статуэткой. Только в прошлый раз девушка была уверена, что это Феликса, а сегодня дома никого не было…. Не помня себя от ужаса, Снежана несколько секунд отчетливо наблюдала, как неизвестная женщина, похожая на ожившую тень, идет, понуро опустив голову …. …Желая спрятаться, Снежана резко села на низкую резную банкетку, находившуюся возле тумбочки с зеркалом, сжалась и затаила дыхание…. Потом, стала осторожно вглядываться туда, где увидела тень. Видение не повторялось, но девушка ощущала, что не в силах сдвинуться с места. Она и без того никогда не любила оставаться одна на ночь. А сейчас импульсивно вспомнив о Флоре как о спасении, почти забыла о том, что между ними произошло. Во всей их большой квартире было темно, слабый приглушенный свет горел только в гостиной и прихожей. Страх, никак не отпускал Снежану, чувствуя, что у нее нет сил даже пошевелиться, она с тоской понимала что возможно, ей придется просидеть в прихожей всю ночь. Однако зная, что помочь ей некому, она все-таки изо всех пыталась преодолеть свой испуг, уговаривая себя: «У меня просто расшатались нервы…. Особенно со вчерашнего дня…. Здесь никого нет…. Это только мои фантазии. Надо встать… и пройти к себе…. Надо сделать усилие. Вчера я тоже видела это, но Флор потом все проверил и никого не обнаружил. Я просто переволновалась…. Сейчас я встану…» — думала она, все отчетливее осознавая, насколько это трудно. Ведь надо было не просто встать с банкетки, а еще и пройти к себе. Слабый свет не только усиливал мистическое ощущение, но и освещал угрюмые лица на портретах, которые, казалось, теперь с особым пристрастием «смотрят» со стен, будто сознательно наблюдая за беспомощной, перепуганной, одинокой девушкой. Вся дрожа, Снежана старалась хотя бы не смотреть на портреты, но они так и притягивали взгляд. Опустив глаза, она, глядя на предметы расположенные поблизости от себя, вдруг увидела рядом с собой на тумбочке свой телефон: — Ах! — обрадовалась она, и быстро взяла телефон, решив: «Позвоню Флору…» — но, сделав резкое движение, опять застыла озираясь. Убедившись, что все спокойно, она уже хотела открыть телефон, но внезапно вспомнила, замерев теперь от досады: «Батарейка же разрядилась…. Я не зарядила ее вчера», — это воспоминание не оставляло надежды. Снежана нечаянно взглянула на мрачные лица на портретах, пронзительно и жутко «наблюдавшие» за ее бессилием, и тут же опустила глаза. Ей показалось, что эти люди с портретов сейчас «сойдут» со стен и кинутся на нее. Сжавшись, в полном напряжении, девушка пыталась успокоиться, но неосторожно подумала: «Это всего лишь картинки, и никакой тени, возможно, не было…» — как только она мысленно назвала предмет своего испуга, появилось ощущение, что тень сейчас откликнется на зов…. И стало еще страшней, и в этот момент… телефон вдруг зазвонил. Девушка вздрогнула так, что у нее зазвенело в голове, но не бросила телефон, а наоборот, что есть силы сжала его, словно желая заглушить напугавший ее звонок. Опомнившись через пару секунд, она осознала, что телефон продолжает ласково и нежно звонить, вибрируя. «Это всего лишь звонок, звонок!» — выдохнула она, но, не успев обрадоваться, снова насторожилась, неожиданно заметив, что мелодия звонка на телефоне самопроизвольно изменилась. Снежана отчетливо помнила, что до сих пор у нее на телефоне была другая мелодия: «Я ведь не меняла ее? — и, не припомнив, когда такое произошло, взволнованно заключила: — Я безнадежно схожу с ума…». В довершении ко всему вспомнилась разряженная батарейка: «Батарейка же вчера села окончательно и полностью, и телефон еще вчера отключился». Однако так много невероятных загадок сразу, неожиданно помогли Снежане мобилизоваться и найти объяснение: «Да, конечно же, — это Феликса зарядила его днем. Как всегда, нажимала кнопки на моем телефоне и, наверное, случайно, изменила мелодию…». Такое действительно уже случалось: Феликса, не умея пользоваться мобильными телефонами, почему-то пылала к ним неосознанной страстью. Она знала только, как зарядить батарейку с помощью подзарядки но, бывало, что сделав это, начинала бездумно нажимать на кнопки телефона, сбивая при этом все настройки. Телефон тем временем продолжал настойчиво звонить. Немного придя в себя, Снежана быстро открыла телефон, уже боясь пропустить вызов, и поднесла его к уху. Она даже не взглянула на определившийся номер, так как была уверена, что это звонит Флор, ведь кроме него позвонить было некому. Все еще чувствуя страх, девушка хотела попросить опекуна вернуться и одновременно сомневалась в этом. Поэтому открыв телефон, она испуганно и неуверенно произнесла: — Алло… Голос был мужской, но это был не Флор: — Да, алло… это Снежана? — последовал тоже немного неуверенный вопрос. — Да, — удивилась она.— А вы — кто?