Мы – те, кто не был на фронтах войны, но детство наше бомбами разбито. У нас у всех сердца обожжены тогдашней неустроенностью быта. Нам дух сараев сызмальства знаком, а так же задворовые «удобства», и как топили печку кизяком, как проявляли люди благородство, предоставляя крышу и еду нам беженцам, – а было нас немало, – как в гнусности, используя беду, друг друга грабили – и так тогда бывало. Людская суть особенно видна в условиях тяжёлых, экстремальных. И, детство изломавшая, война была нам школой высшей изначально. Её прошедшим, нам ей-ей грешно на что-то здесь в Израиле канючить. Конечно, хочется, чтоб было нам дано пособие такое, чтоб улучшить могли мы рацион свой и досуг и хоть однажды съездить на Канары. А в то же время мой хороший друг и ученик, ещё совсем нестарый, на Украине гнётся в нищете: условия донельзя нестерпимы. Приоритеты здесь и там не те, и жизни наши несопоставимы. Но всё же шутит и бодрится он. Я рад, что он душою так устроен, что он судьбой шахтёрской закалён и держится, хоть «важко», но героем. Здесь мы, прошедшие войны «ликбез», хотим себя на пьедестал поставить и будем ждать, чтоб здешний наш «собес» нам что-то смог к пособию прибавить