Я так люблю в рассветные часы Представить Вас, мой милый собеседник, Когда, к земле склоняясь от росы, Пион махровый расцветёт последний. Вы, мой учитель, друг и исповедник, Скрываете улыбкой недосып, Выслушивая пламенные бредни. Зевоту маскируете под смех И, головой размеренно кивая, Похвалите немыслимую смесь, Которую построила в слова я, Конечно, в столбик… Линия кривая Опять танцует в строчках, как на грех, Размер и ритм, злокозненно срывая. Но я всё это назову – «стихи», С клочка бумаги их спишу в тетрадку, И непременно занесу в архив, На всякий случай, просто для порядка. Когда бы я ещё умела кратко, Да, где там – стих длиннее панихид, И не унять словесной лихорадки. Но как Вы терпеливы, боже мой! Характер, просто ангельский. Не скрою, Когда пишу ответное письмо, Мне хочется Вас разозлить порою – Черты литературного героя, Невидного и блёклого, как моль, Скроить пытаюсь чисто Вашим кроем. И тут уже не до зевоты Вам, Откуда что берётся? Злой ехидной Вы в пух и прах разносите слова, Уже не опасаясь слов обидных. А выводов, почти что очевидных, Не пишете, пытаясь бастовать И час и два… Потом Вам станет стыдно И вновь письмо – «Ах, здрасьте, где же Вы? Молчанье Ваше так меня меня тревожит, Я, право, к Вашей глупости привык, Она мне просто, словно… милость божья! Да, Вы глупы, но не грешите ложью, Как многие. Не слушайте молвы, Простите. Вы ответите?» – Быть может… 21.06.15.