А недавно Хо загадал Суню загадку. Отгадай, говорит, вон, видишь, гора? Ну как гора, отвечал Сунь, скорее, холм, причем не сказать что большой. А сказать точнее, что и вовсе это не холм никакой, а это стог сена в поле. Пусть так, возражал Хо. Но стог-то мы видим, по-видимому, как есть, оба? Пожалуй, уже начиная ощущать подвох, все-таки опять отвечал Сунь. Поглядывая. Так, все более воодушевляясь, входил во вкус их неторопливой беседы Хо, а теперь представь, что этого стога нет! Звучала пауза. Ага, понимая, что фиаско не за горами, отзывался, как отпиливают сук, на котором довелось присесть, Сунь. Что, представил? Представил, да. (Поглядывая.) Ну... Что "ну"? (Пауза.) Ну, а теперь... Что, опять-таки? (Опять пауза.) Теперь представь... ?.. Представь, вообрази себе... отсутствие его отсутствия! о o o о Потом он начинал понимать, что то, о чем он мечтает, недостижимо. Он написал рассказ, но там ничего не происходило. Какая-то размытая и эмоциональная эссеистика отображала саму себя, а сюжет всплывал ближе к концу, когда в нем уже никто не нуждался. Не хватало чернил в ручке, грифеля в карандаше, белизны в бумаге и вообще мастерства. Он выходил из дома и шел. Встречались какие-то люди, которые тоже шли или так стояли. Но они почти не мечтали, а только умели ненадолго и некрасиво чего-нибудь захотеть. Он заходил в лавку и бесцельно слонялся вдоль полок с цветными пятнами наименований товаров. Он так ничего и не покупал, ни разу, и уходил под внимательным взглядом охранника. Мечта не сбывалась. Или ее не было и не могло быть. Тогда он шел гулять в парк или небольшой лес. Там росли деревья, кустарники и трава, и летали и пели разные птицы. Все были опять чем-то заняты: трава росла, деревья стояли, а птицы, встрепенувшись, перелетали с ветки на ветку, чистили перья, поедали семена и червей, а также личинок. У всего совершенно не оставалось времени на что-то еще. Он останавливался и смотрел, сначала вниз, под ноги, а потом наверх. Внизу была земля - бесчисленные поколения прошлых искателей чего бы то ни было, сюжета, смысла и небольших отношений. Наверху было небо. Оно было прозрачным и незаметно перетекало в бесконечный и пустой космос. Он вздыхал, пожимал плечами. Доставал сигарету, закуривал. Моргал и щурился от сигаретного дыма, отмахивался от комаров. И шел дальше. Наверное, думал он, то, о чем я так светло сожалею, мое несбыточное и правдивое, мое острое одиночество, - оно несовместимо с дыханием. С током крови и химией чувств. И с электричеством мысли? Да, почему бы нет, и с ним тоже. А куда тогда идти дальше? Пока есть, кому - наверное, некуда. о о о о А один раз им пришлось совершить плавание на тростниковой лодке по небольшой зеленой реке. День только разгорался и еще был свеж и таинствен. По краю солнца над горизонтом можно было скользить ничем не вооруженным, практически безоружным глазом - а то и сразу двумя. Хо рулил, управлял, правил лодкой, то есть, тыкал ивовым шестом в воду, а Сунь сидел на ящике из-под пальмовых стружек. День будет жарким, понюхав воздух, произнес Хо. Несомненно, задумчиво глядя на пепельные нити тумана над изумрудной водой, кивнул ему в ответ Сунь. В тот день он был вперед и по сторонам посматривающим. Как ты думаешь, тут есть рыба? - поинтересовался Хо. А зачем тебе, ты что, голоден? Нет. Но я хотел бы просто увидеть, как нервно и стремительно она пронзает толщу воды своим узким телом. Узким? Да, узким и как бы сдавленным обстоятельствами рождения. Рыба получается из икры, а икра круглая. Да? Да. (Помолчав немного.) А круг ничего не сдавливает. Если быть более определенным, давление на него равномерно распределено между всеми точками. Хотя точки - это не совсем верное понятие, дело в том, что оно - как тебе сказать - как бы взято из воздуха. То есть, на самом деле, никаких точек нет вовсе. Или из воды, сказал Хо. Да, или из нее, согласился и кивнул Сунь. И кивнул еще раз, потому что Хо молчал.