Опять температурный бред ангины пылает болью из-под жарких век – мне кажется, мы были андрогином, и ты, и я в едином существе. Разрез болит – он шёл по сердцу прямо, не заживает, видно, век болеть. И не откроет мне всей правды мама, а просто скажет, что вопрос нелеп. Но, я же знаю – сердца половина, другая – у тебя в груди болит. А палачи прекрасны и невинны, их труд на благо истины велик. Фантомной болью наполняет ночи рубец на сердце, памяти, душе, и снова сон тревожит и пророчит, и от него не спрятаться уже. …Вхожу в него, пугливо озираясь, пытаюсь крикнуть пересохшим ртом, прошу попить, но в закоулках рая, навряд ли, мне дадут воды глоток. Какой-то странный рай сегодня снится – здесь всё не так, здесь всё наоборот, зловещий клёкот чернокрылой птицы и чернокрылый ангел у ворот, и давит сверху чёрная махина беззвёздных и бессолнечных небес, и яблоко с прогорклым вкусом хины отведать предлагает хитрый бес… Проснуться бы, сбежать из сна больного, но чувствую, что где-то рядом ты, и погружаюсь безоглядно снова в свои температурные мечты. Подай мне знак, какой-нибудь, неважно, окликни, я узнаю голос твой. Так горячо, так больно и так страшно, но, как магнит, притянет естество. …Мне кажется, мы были андрогином, единым, неделимым существом, но суждено по одиночке сгинуть. Кого винить? Да, в общем, никого. 25.05.16.