Заря раздует шёлк на шпилях кипарисов, скрипач, скрипя душой, заигранных каприсов откроет вентилёк – чтоб хилый ручеёк в затасканный футляр, позвякивая, тёк. Послушать соловья, здесь музыка такая, что жизни нет конца и городу нет края. А боль в руках? А зной? Да разве в этом соль?! Не лопнула б струна, не ссохлась канифоль. Как грушу, сотни раз вывешивая душу, звучать, опять звучать (спеши, народ, послушать!), за тридевять земель под тридевять ключом кощееву хандру запрятав под мечом. Зализывать в мечтах мотивы ли, нарывы - достало б ручейка на сливы да на пиво, да оплатить домен какой-нибудь кармен; не обсчитал бы вновь расчётливый бармен. Потом стонать во сне - так не по-человечьи, до судорог болят предательские плечи, и не найти меж век обратный путь в тот век, где дышится душой, бесформенной как снег.