Наталья Сафронова Зачем? У Галки тогда появилась мания: не терять его из виду. Они с мамой провожали отца в аэропорт, отец говорил: - Ну, не скучайте. Мама молчала, и Галка тоже молчала. Как чужие. Отец пожимал плечами, протягивал паспорт на контроль и больше не оборачивался. В машине Галка находила на телефоне сайт отслеживания самолетов, говорила маме: - Взлетел. Мать кивала. Потом Галка докладывала: - Приземлился. Встретили, наверное. Закрывала глаза, представляла себе, что отца встречает женщина с ребенком на руках. Девочка похожа на отца и на нее, Галку, потому что Галка – отцовская копия. Она никогда не видела свою сестренку, но предполагала, что та похожа на отца. Потом приходилось просто ждать. Отец не появлялся в сети и ничего не сообщал о себе. И Галка всякий раз боялась, что он может не вернуться. Не то, чтобы предпочтет ей, Галке, Светочку, нет, конечно, своих не бросают. И Светочку отец тоже не бросил, потому что она своя. Но Галка как-то вдруг поняла, что ничего не бывает навсегда: все конечно, все имеет начало и завершение. Все - любовь, счастье, доверие, покой. Отец уезжал и возвращался, а потом умер. Сердце не выдержало, значит , его душа тоже рвалась и двоилась. Отца похоронили та, другая женщина и пятилетняя Светочка. Галка каждый день писала отцу письма и отправляла по электронной почте, ответа, естественно, не было. А однажды пришло сообщение, что письмо не может быть доставлено. Последняя ниточка оборвалась. Галка спросила маму: - Поехали к папе на могилку? - Нет, знакомиться не хочу, - качнула головой мать. Для общения с соперницей нужны силы, а их не было. Отец забрал последние своими бесконечными поездками в ту семью. Но лучше так, чем эта пустота. Галка подходила к окну, прислонялась лбом к стеклу. На улице шел дождь, и Галке казалось, что дождь плачет за нее, потому что ее глаза оставались сухими. Мама тоже не плакала. Галка написала пальцем на стекле: «Папа, зачем ты умер?» И быстро стерла, потому что мама заглянула в комнату, позвала пить чай. - У Светы наша фамилия? – спросила девочка. - Нет, - нахмурилась мать. - Значит, мы одни Акимовы? – уточнила Галка. - Одни на всем белом свете, - усмехнулась мама. - Ты да я, да мы с тобой. С отцом всегда было не просто, однако он занимал огромное место в Галкиной жизни, а теперь там оказалась дыра и подсасывала, и грозила затянуть в свою черноту и саму Галку. Девочка думала иногда: как там Светочка, кем был для нее папа? Галка не очень хорошо помнила себя маленькую, в основном, по фотографиям. Она судорожно перерыла все шкафы в доме в отсутствие матери и прошарила отцовские страницы в соцсетях. Никаких упоминаний о второй семье там не было, вообще ничего личного. Отец был скрытным, как и все они, Акимовы. Родители никогда не ругались. Если звонил телефон, мама подавала его отцу, не заглядывая, кто именно звонит. У каждого свое пространство, но было и общее, в котором комфортно всем вместе. Хорошо вместе и отдельно, и это не предполагало предательства. Однако Светочка откуда-то появилась, вот из этого самого отдельного пространства. Галке сказали, что в Калуге у нее родилась сестренка. Больше ничего не объяснили, но и так понятно. Хотя что понятно? И снова тишина, никто не ругается, не выясняет отношений, только мама словно потухла. Потом узнала, что когда сказали, Свете было уже полтора года. А Галке тринадцать с половиной. Девочка нашла Калугу на карте. Лету чуть больше часа, если прямым рейсом. Открыла википедию. Родина космонавтики. Отец в планетарий, наверное, со Светочкой пойдет. Птичек покормят в «Воробьях». Галка выключила компьютер. Вот, собственно, и все. Она ничего не спросит, а отец ничего не расскажет. Она и не хочет ничего о них знать, потому что непонятно, что с этим знанием делать. Оно встало болезненным комком у горла и не дает свободно дышать. Галка стала пропускать художку. Рисовала дома, напряженно ждала отца с работы. Потом отдала ему рисунок: три чахлых березки за окном. Галке казалось – к ним невозможно не вернуться. - Спасибо, Галчонок, - серьезно сказал отец. - Не вызывай такси, мы тебя проводим, - Галка умоляюще взглянула на мать. Они всегда его провожали и встречали. Галка настаивала, пусть знает, что его ждут. Однажды мама сказала: - Знаешь, что такое дьявол? Это двоеволие. - Ты хочешь, чтобы мы его отпустили? – изумилась дочь. - Должно быть что-то одно, или там, или здесь, - пожала плечами мама. Девочка подошла к окну. Снег под березами осел, скоро весна. Уже третья весна, но ничего не меняется. Галка и не хочет, чтобы менялось, потому что неизвестно, что принесут с собой перемены. А мама хочет, она устала от этой растянувшейся на годы неопределенности. Из следующей поездки в Калугу отец не вернулся. Утром принесли телеграмму. Мама прочитала ее и положила на тумбочку в прихожей. Через некоторое время вышла из комнаты одетая. - Ты куда? – спросила ее Галка. - На работу. А ты – в школу, - сухо ответила мать. - Мы не поедем на похороны? - Нет. Нам даже не предложили похоронить отца у нас, значит, там ему лучше, - мать обулась и взялась за дверную ручку. – Не вздумай прогулять школу. Галка собиралась в школу очень медленно, размышляла. Ей казалось теперь: она знала, что ситуация разрешится именно так. Очень уж плохо было в последнее время дома. Мама говорила, как будто ни к кому не обращаясь: - Так не бывает: немножко тут, немножко там. Отец отмалчивался. Телефон мама по-прежнему ему подавала, не интересуясь абонентом. Отец брал трубку и закрывал дверь в комнату. Мама замирала у окна, словно там было что-то интересное. Галка вставала рядом, проявляя солидарность. - Свобода – слово ругательное, чего бы это ни касалось, - изрекала мама. - Лучше бы она плакала, - думала Галка. Из комнаты выходил отец, и девочка стремительно поворачивалась, чтобы он не остался в одиночестве. Теперь так не получится – быть и с отцом, и с мамой одновременно. Папу хоронят завтра, и можно успеть даже на поезде, только мама не даст деньги на билет. И оставить ее сейчас – значит, предать ее еще раз вместе с отцом. Лучше потом уговорить маму съездить на могилу. Вместо школы Галка пошла на речку, села на скамейку у самой воды. Наклонилась, сорвала горицвет. Мама заваривала папе эту траву для сердца. Не уберегла. Не уберегли. Галка почувствовала, как по щекам потекли слезы. Девочке казалось, что ее слезы падают прямо на песок, а оттуда попадают в реку и бегут куда-то вместе с ней, может быть, в Калугу, к папе. Дышать стало легче, причем легче, чем за все последние годы. Галка подумала, что мама зря пошла на работу, там негде выплакаться. Лучше бы отправилась вместе с дочерью на берег реки, смотрели бы на воду, делили с ней горе. А на том берегу они были с палаткой, Галочка была еще маленькой. Она позвала родителей в поход, папа серьезно согласился. Они тогда попали под дождь и долго не могли развести костер, потом долго закипала уха из трех пойманных отцом рыбешек, вкуснее той ухи Галка никогда ничего не ела. Им было хорошо вместе. Галка вытерла слезы, подняла прутик, написала на песке: «Зачем?» Смотрела, как волны смывают эту надпись. Ничто не вечно, и вопросы со временем теряют свою значимость. Даже те, на которые ты так и не получила ответа.