Дождливое марево. Города пасмурны лица. И как не смотри, эта блёклая даль беспросветна, И воздух чуть-чуть подслащёный, тяжёлый без ветра, С балтийских озёр, где растёт в тишине восковица. И, кажется, серость впиталась судьбою в подкорку, И здесь ощущается это стократно сильнее. Сутулясь, сбегают к речной мостовой три ступени Подобны подобным покорным холодному року. Гудят колокольни, да толку-то, чёрт, ни на йоту. Оглохли тут все, причастившись наливкой свободы. И камни здесь седы, и в копоти белые своды, И долго ещё, ох как долго терпеть-то народу. Гудят переливом троллейбусов звонких маршруты, Улитка рога подвернула и скрипнула снуло. Водитель сурова – верёвкой кручёной стегнула, Все ждут под навесом, как будто на рынке Калькутты. Где пряности в воздухе так же как и поцелуи, В которых мы в юности так незаметно хмелели, Киоск шаурмы не жалеет нам хмели-сунели, И в воздухе вьются убийственно запахи дури. И лаковым блеском натёрты штиблеты на воре, И город хрипит под мотивы блаженства и горя.