* * * В сорок первом на заре был убит, Всё, чем жил я, превратилось в скелет, Надо мною лишь безмолвный гранит… Так лежу в земле я семьдесят лет. Я не вижу, как плывут облака, Как ветра сухие гнут ковыли, Но глазницами пустыми в века Целю скорбный взгляд сквозь толщу земли. Вижу я: на землю лёг первый снег, Из небесной чистоты он возник. У гранита встал седой человек, Положил к нему букет из гвоздик. Положил цветы, потом шапку снял, Головою у надгробья поник. Так стоял он и молчал, и молчал, О своём молчал – о важном – старик… А за ним пришёл к надгробью юнец, Чем-то острым мой гранит ковырял, Был без свастики… Я понял: близнец Офицеру, что меня расстрелял. Мне, убитому, бы встать в полный рост – Да гранитная плита тяжела… Лишь земля вокруг намокла от слёз, Из пустых глазниц слеза натекла.