«— Станция Солярис, — произнес я. — Станция Солярис. Станция Солярис! Сделайте что-нибудь. Кажется, я теряю стабилизацию. Станция Солярис, я Кельвин. Прием.» Лем Станислав. Солярис. На высоте перед горами, У неба дали не прося, Победоносно и с дарами, Покой и зрение неся, Меж снов заблудший и великий, Сомнениям не давший мига, Немного древний и безликий, Крадущийся стопами бога... Плыл остров яркостью несомый Над всей землей, обетованной. И всей планеты шар огромный Хрустальный будто — для мечтаний. А вон еще такой же остров. Лаборатории миров. Для легких взора очертаний. Планете солнце уж не нужно: Над необъятною всемглой Стоит сапфир, в плеяде дружно Таких же звезд своих, зарей Тут и не пахнет, наслажденье Кружиться вальсом в час ночи. Но что есть ночь? Лишь наважденье. Губами медленно молчи Украдкой в поцелуе нежном, Танцуя под звучанье арф. А может это хладом снежным Задел лицо щекотно шарф, Когда ты повернулся тихо, Но ветер взял его себе... И обласкал лицо мне, смехом Зарделась тут я — и к судьбе Как будто взор свой обратила, Стирая взглядом этим боль. Мы расстаемся. Я твердила, Что для печалей — тризны роль. Ее гоня из сердца нежно, Пытаясь мысленно порхать. Но боль судьбы не безмятежна. Зачем-то хочется кричать, Хотя и странны эти чувства, Никто из нынешних людей Не станет падать что листва, Во муках грез и естества, И сердце жмет душой своей, Умея совладать нечаянно С рутиной расставанья, в час Когда глаза бегут отчаянно По твоему лицу. Не раз Они там были взглядом трепетным, Ища бессмертие очей... И вот стоим: в просторе ветреном, Тут север мира, и хладней Поежилась, укутав истово Слезу мгновенья на щеке. Я буду ждать; и буду явственна. Ты будешь в сущем далеке. Аж там где звезды что ль кончаются, Вселенная там будто сон: Так далеко и мрачно; кажутся Вдали платформы — на разгон Идут от шахт до звезд стремительно Литые в массе корабли... Сигары света, дрожь томительна От них для всей святой земли. Прощай, мой друг, мы были млечными Струями света — он к мирам Исшел как есть, и стать беспечными Не сможем. Приданы дарам Хранить что следует отчаянно, Всеволием держа ответ... Планета-рысь, крадется важно Меж пустоты. И ярок свет. Ах сколько уж веков минуло От той, неведомой поры, Когда сей мир и ветром гнуло, И «Магомед шел до горы». И некий, властвующий верою Спускал очами людям миг Преображения. И силою Любви Своей — держал их крик. Историк я. И вот поэтому Мне нет нужды лелеять дрожь. Что от платформ. От часа. «Верь ему»... Но мысли — скалы. Время... что ж. Дождусь его из мглы неведомой? Из экспедиции ...седьмой? Мне места нет в ней. И судьбой Я здесь стою: средь сих огней Пристартовой возни отважной. Проверку всех ведут систем. И он стоит и смотрит. Важной. Улыбкой зная мой тотем. Я повернусь; безлика, царственна. Напоена прохладой звезд. Их тут не видно. Пелена Сапфировых сияний, грозд Отсюда их видать сквозь дымку Тумана легкого веков... Шагну с наветрием в обнимку, Не зная боле страсти слов. И в облаченьи долгих снов Войду на круга серединку. Немедленная вспышка. Шум. Как будто бы хлопок тревожный. Не замечала раньше. Ум... До сути очень осторожный Опять сапфиры видит — вон: Да не века их застилают. То дымка снов ее иль дум... И звук хрустальный в унисон На мыслях вечных — что порхают. И все-таки мгновеньем шум. На сердце вера. Небом — окрик. Зачем нелепа так судьба? Он стартовал уже. И блик От яркой вспышки. И губа Слегка безвольно трепеща... Чуть дрогнула всего лишь. Зов. Из всех глубин заветных. Тща Надежду быть. Но память — кров. *** Она стояла. Панорамой любуясь Вдумчиво и скромно. Немного Взором чуть волнуясь. Совсем. Совсем. Совсем немного. Прошли века. Он все вдали.* В такой, в какой не к месту годы. Земля жила бессмертно. Шли На небе облака как воды Ее поточных спелых дум, Готовых смыслом разрыдаться... Она дождется. Снова шум. То шорох времени. Не сдаться. Печали вымощены пеплом... Во мраке бездны далью светлом Есть бог... Наверно? И теплом Души она дыша, Идя меж лилий не спеша По храму чувств Присела — вдосталь Упившись тишиною дня. И отзвук нежно-хладный арф Таил во слухе не печаль. А лишь любовь меж звезд храня. И веру млечную так жаль... Она сама себя изжила, Несясь сквозь пыль миров-галактик. И тишиной своей пила Она весь космос: губы-бантик Сложились скромно как ответ. Что в немоте своей как призрак. Но чувства боли ныне нет. Есть ветхий мига того знак, В котором провожая далью, Она смотрела, стерегла Его присутствие печалью... И боли верить не могла. Он повернулся, уходя. К ней обратив лицо — лишь тень. Глаза его во свет уйдя Сквозили далью той. Но сень Забрала глубину их — арки: На транспортере въехал в док. Все так стоя. И взмах руки. И нервный тик щеки чуток. Ворота сдвинулись. Исчез. Над космодромом выл сигнал. Потом струился старта плес: Волну корабль понагнал По всей равнине, прочь из шахты Входя чуть по наклонной в небо. Секундой таял бликом, правды Желая той, которой не был. В том миге, в той минуте вечной Сошлись пути всех млечных догм. Она смотрела. Она мечтала. Рой Таких же странников кругом, Что в сжатом времени как в капсуле В пространство ввинчивают смысл И бытия, и дня, в причуде Безмолвия есть сущность крыл. Они взметаются над миром Невидимым потоком света Что от спины, от мощи взглядом, От самого последнего завета. _______ * Предполагается, что люди /далекого/ будущего будут наделены /бессмертием/.