Из лесу да из дремучего Вышла красавица. Одета она как чучело, Никому не понравится. Вышла, идет себе. Ветер свищет и сердится. Гнет деревья к земле. Воет, мечется. Солнце долго ползет До зенита сияючи. Дева так же идет: Шагом легким играючи. Вот и город уже. Бурей тоже накрытый весь. Здесь не ходят чужие. Берегут свою честь. А девица точеная Будто легкой волной. В стане гибкая, грудью белая, С гордою головой. И обрушилось небо Ливнем тяжким и злым. Взгляд у девы как глыба. Волоса — черный дым. Кто ее тут встречает? Для кого же пришла? Глядь: весь народ убегает, Ища сухости, да тепла. Только пранк лишь один Заприметил тут чудо. И застыл. Бесов сын. Хочет снять — кадры блуда. К ней подвигнулся спешно Не взирая на громы... Дева так же идет. Гордо, пышно. Ей сердечные ритмы знакомы. Пранкер тайно вошел Во пределы ее телесные. Губки к щечке подвел: Поцелуйчики тесные, всем известные... Дым волосами. Грудь нага. Очи будто для молний. Шаг чудесен, стройна нога. И шум, гомон с небес — молений. И стоит этот пранкер — каменьем. Доныне и вечно. Изваяние. Губы выперли. Спертым чаянием. Такое вот сущее назидание. «Ох, не гляди, дева, Ох, плачу я...» Во затменном сумраке голова Его глыбой — как не своя. Глаза не свои, уходят да в ноздри: Дышат — сердцем. Дева идет себе дальше, смотри: Играет да сказочным зеркальцем.