Старик шептал молодому Матьи, Что старой Венгрии звёзды пастушьи* Послушны – тихие, словно ярки! О, лунный мальчик! Овец погонщик! Идут мадьярки – сыграй простушкам Про три тростинки над тёплым прудом. Плывут, как сон, золотые рыбы На звуки нежной твоей свирели, И травы, долго сплетаясь с былью, Беспечно вьют бечеву с полынью… Стихали песни, синели дали... Макали в нежно-лиловый крылья Ночные птицы. А Матьи слушал И в жарких углях костра мелькали То замки с башнями, то озёра... Темно. Лицо овевает жаром, И сон зовёт за собой в долину, Где в жёлтом цвете угор-горище И мама машет рукой: иди же. Он вскинет руки, взлетит, покружит Ещё не веря в свой дух, всё выше... Костёр. Старик, обожженный солнцем, Мешает палкой потухший ветер. Считает искры, что метят в звёзды. Летит зола золотой ракиты. Лишь юность может взлетать беспечно И брать вершины подобно туру. А здесь, в улыбке – мгновенья гаснут, И неподъёмны душа и тело, Как будто старец и есть то древо, Что кров даёт пастушонку Матьи. В свободном сердце ночует ветер – Не спит небесный хранитель Турул.