• К переизданию книги Якова Есепкина «Lacrimosa» БАРОККО И ПОСТМОДЕРНИЗМ История допускает порою необъяснимые парадоксы, разумеется, если не считать парадоксальным само существование человека. Здесь одним из реалистов выступил Зигмунд Фрейд, оставивший в работе «Моисей и единобожие» резюмирующую строчку «само появление человека является случайным» (цитируем по памяти). А был он поэт и философ, как Ницше, к этому и шёл полевою дорогой Хайдеггера. Чего стоят одни психоаналитические этюды: «Достоевский и отцеубийство» и т. д. Кстати, его ученики Адлер, Юнг, другие последователи пытались подавить в себе скрытые художнические комплексы. Любой художник экстраполярен, его уникальность требует жертвенного горения. Кому-то удаётся увернуться от назойливого преследования параллельных муз, иные поддаются слабости и заходят на смежные территории арта. Действительно, кому не хочется повторить подвиги Леонардо? Больная проблема современного искусства тривиально удручающа: некому зайти в запретную зону и позднее дать интервью агентству RAI, личностей нет, да и сталкеры куда-то подевались. Друзья, это невзирая на цветение вечной весны, архивные запасники с алмазами и венцами. Похоже, элитарный российский читатель разуверился в сочинителях и уже не ждёт от литературной жизни ничего. Напрасно ведь. Имеющий уши услышит, даже зрение не нужно. Интернет одарил нас по-царски, берите возалкавшие, радуйтесь воскресному слову. Мировая паутина стала приютом для книги века готического «Космополиса архаики». Трудно поверить, что в наше время возможно такого рода зиждительство. Но это реальность, старик Фрейд подтвердил бы, вкупе со всеми эпохальными мистиками. Мы ничего не можем сказать об авторе, мы его хотя заочно можем приветственно встретить. В нашем случае речь идёт не просто о несоразмерном времени произведении, а об уникальном явлении в литературе. Дело совсем даже не в готическом новаторстве, сколь странно это ни звучит. «Космополис архаики» провокационно музыкален. Смотрите, первая часть его «Мелос», завершение – поэма-опера «В ожидании Пирра». Внутри также сплошная музыка, все архаические этюды, опусы, фрагменты изумительным образом алгебраически выстроены, художник словно говорит - поверяйте гармонию. Возьмём смелость сравнить «Космополис архаики» с гигантской барочной оперой, она предполагает исполнителей с неземными голосами. В «Космополисе» сплошь ангелы, сплошь ад и рай, горящие фавны и голубки, сии создают благозвучащий фон, душу рвут солирующие голоса. Трагедия ли, мистерия по-гамсуновски настолько великолепна и катарсична, что доверь автор её исполнение не «Виртуозам Эдема», а Спивакову, прочим земным виртуозным комильфо, его не так бы поняли небесные кровители. Создателя русской музыкальной одиссеи сравнивают со Шнитке, вспоминают его знакомство с Арс. Тарковским, говорят о метафизической схожести с Андреем Тарковским. Гордость художественной России упомянутые имена, а новое имя обнародовано мистически урочно, возвысить дух народный над упадничеством эпохи дано разве жертвенному герою. Милена ЦЕДРИК В КРУГЕ СЕДЬМОМ Нобелевские тени, похоже, обитают сегодня в мировой паутине, серебрятся, витают, вновь экспонируя гениальность, ибо возникла причина временного оставления иных замков. Причина эта - новая книга-библия, новейшее собрание книжечек, любая из которых тяжелее звёздного цемента либо алмазов Божеских. «Космополис архаики» появился неожиданно, хотя все его ожидали, просто не знали, как он будет идентифицирован. Книга если не вневременная, то на цивилизационные века. Готическая сага по сути являет собой абсолютно новаторское художественное произведение, не имеющее традиционной генеалогии и формальных аналогов. Кто скажет, что «Космополис архаики» написан по-русски, вероятно, ошибётся, такой речи нас не обучали, однако дивный симбиоз архаических словесных пластов и столь же скорбно-торжественных лексических образований (построже церковнославянских) создаёт действительно феноменальный лингвистический эффект. Буквально каждая страница вводит читателя в наркотический транс. Архаическая, читай архивная пыль пьянит сильнее, чем наркотик, здесь с Гумилёвым не поспоришь. Литературоведческий взгляд на русскую поэтическую школу тосклив, где величие, там и несовершенство, сбой канонов, ущербная тоника и т. д. Бытовала, да и бытует убеждённость: великое содержание губит форму. Неужели за три века одухотворённые мастера не сумели элементарно соблюсти каноничность, преподаваемую с младых ногтей? Увы, истина велит изречь: не сумели. По разным трафаретам кармического установления. «Космополис архаики» демонстрирует пример в принципе невозможный. В огромном тексте практически нельзя насчитать десяток- другой таких сбоев, кои могут различить лишь избранные небом. Русская литература заполучила наконец последний великий шанс на нобелевское лауреатство. Книга такого уровня обречена величию, вопрос разве в том, какую страну она представит (если верить Интернету, «Космополис архаики» не издавался). Ещё вопрос – о времени. Успеют ли в текущем году издатели, существует вероятность серьёзных авторских ограничений на издание. Естественно, российская издательская система поражена едва не смертельно, все «ЭКСМО», «АСТ», «Захаровы» и прочие вряд ли в состоянии типажировать свой деловой имидж в качестве интеллектуальных столпов, перманентно издавая (в прекрасном, кстати, полиграфическом исполнении) опусы окололитературных посмешищ, настолько бездарные, насколько и безграмотные. На их фоне даже беллетристика форматируется с настоящим творчеством. У России две беды и у издателей, минимум, две - синтаксис и орфография. Каким чудом читатель-то сохранился в явно губительной среде? Но - сохранился, малозаметная книга, помещённая в Интернете в насмешку что ли, да ещё отпугивающая архаичностью, не всегда понятными лексическими контурами, мгновенно обрела армию, легионы и тьмы читателей. Народное самосознание не обманешь, сложно, оказывается, вытравить высокий литературный вкус, искоренить тягу к духовному началу. За внешним ницшеанством и героической бравадой перед вызовами Ада, трудно не высмотреть пассионарную героику духоводителя. Автор говорит: я выведу вас отсюда, нельзя бояться чудовищ, вот магический алмаз бытийности, берите философские камни, собирайте их. Его бонапартический призыв из- за гранатов Коры определяет миссионерскую задачу художника- воителя: пусть я на щите, а вы все со щитами пребудете. Людвиг ВАНЬКОВИЧ