Жизнь как бочка, в которой мед, разбавленный долей отравы, и как разделить их, сам черт не поймет, ища виноватых и правых… А мед тот прельщает и просится в рот, но после стрихнин выступает: и вьется, скрываясь и лезет, и льнет, – отведать себя заставляет. И не повестись, невозможно, почти, вид меда притупит все мысли. Достать, хоть на час бы, от рая ключи, – там мед от отравы очистить. Его процедить и найти в нем свой дзен, а яд отослать в преисподнюю, и выдохнуть, как после бедствия, всем, но помесь не делится… подлая… Яд с медом сплотились как инь вкупе с янь, погрязнув в объятьях бессрочно, и в мире царят и услада, и дрянь, людей проверяя на прочность. И жизнь, словно бочка, в которой мед, – навек солидарный с отравой, кто съест без разбору, умрет, пропадет, – то зелье не БАД для добавок…