Не узнать - невозможно, сдержавшись, лишь молча кивну, так как чувствую - жалят полдюжины взглядов мне спину, полагаю, прожжён ими буду я до сердцевины, если панцирь защитный пропустит кого-нибудь внутрь. Понимаю, предание вовсе ещё не старо, и струится оно, как вчерашние воды вдоль грота, марианскую впадину вылизав в донной породе, и заставив запазушный камень казаться горой. *** Та же гордая шея в объятиях жемчуга бус, и в сентябрьских глазах синь небес васильковая та же, при попытке вздохнуть - мне, как будто испачканный сажей, чёртик памяти выдал, что губы клубничны на вкус. Не дописана старой новеллы вторая глава, по страницам размазана слёзно текущая тушь, и мотылёк вечеров меж листами засох - он удушен миндалём цианидным в беззолоторудных словах. *** Я стою на перроне, и глядя в просроченность виз, понимаю - с такими не впустят в курьерский ли, в скорый, что везут за границу фатального, в утренний город, над которым фиалковый запах желаний завис...